Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

«Советское Правительство в данном деле видит не недоразумение, а нечто худшее».

Черчилль, по его собственным словам, воспринял ответ Молотова как «обвинение, вызывающее удивление», и как «оскорбительный ответ». Он также рассудил, что «лучше замолчать, чем состязаться в оскорблениях». В действительности он сознавал, что его позицию нельзя было защитить.

С американской стороной ссора еще более обострилась. Если Черчилль, маскируя свою игру, заявлял о готовности принять (но лишь «контрабандой») русского офицера в Швейцарии, то государственный департамент возражал против этого без всяких обиняков. В ответ на ноту Молотова от 12 марта Гарриман вручил ему 16-го вторую ноту с отказом удовлетворить требование русских об участии их представителей в переговорах в Швейцарии. В ней говорилось:

1) встреча в Берне состоялась исключительно с целью организовать прибытие немецкого представителя в ставку фельдмаршала Александера, где будет обсуждаться капитуляция;

2) советские представители будут приглашены в эту ставку;

3) немецкое предложение касается только англо-американского фронта. Александер в качестве союзного главнокомандующего имеет право вести переговоры один.

Нота государственного департамента была составлена таким образом, чтобы запутать факты и дать понять русским, что они не будут допущены в Швейцарию.

В действительности заявление о том, будто немецкие представители прибудут в ставку фельдмаршала Александера в Казерте для «обсуждения» вопроса о капитуляции немецких войск на итальянском фронте, не соответствовало истине. Подлинные переговоры должны были вестись в Берне или в каком-либо другом месте Швейцарии. Немецкие представители должны были прибыть в Казерту лишь для подписания уже заключенного соглашения. (Аллен Даллес подтверждает это в своей уже упоминавшейся книге.)

Русские, которых должны были допустить только в ставку фельдмаршала Александера, чтобы присутствовать при подписании соглашения, не могли бы, следовательно, участвовать в переговорах.

Что касается пункта 3, то он означал: как бы то ни было, русские не должны прибыть в Швейцарию.

Для Молотова из ноты Вашингтона явствовало, что переговоры с немцами уже ведутся и что русских от них отстраняют. Поэтому самое меньшее, что он мог возразить в своем ответе, врученном Гарриману 16 марта, было: «Отказ Правительства США… явился для Советского Правительства совершенно неожиданным и непонятным». И предложить от имени советского правительства «прекратить» уже начатые переговоры.

Самое любопытное, что американцы протестовали. Гарриман телеграфировал государственному департаменту по поводу ноты Молотова, что эта нота подтверждает его впечатление, что «со времени Ялты советские руководители убеждены, что они могут навязывать свою волю Соединенным Штатам по любому вопросу».

Вашингтон целиком одобрил позицию Черчилля, преследующую цель отстранить русских от участия в первой капитуляции немцев на западном фронте. Легко также заметить, что проведение всей этой операции американцами и англичанами носило полностью согласованный характер, вплоть до одинакового искажения фактов и одинаковых аргументов, выдвигаемых для того, чтобы обмануть русских и держать их в стороне.

В ноте, подготовленной 17 марта военным министром Стимсоном для государственного департамента, заявлялось: «Какими бы ни были результаты переговоров в Берне, речь шла о чисто военном деле, в которое русские могут вмешиваться не более», чем американцы в дела Сталинграда [16] Leahy . Op. cit. .

Аргумент в достаточной мере несуразный, что объясняется замешательством американцев. Сталинград не имел ничего общего с готовившейся капитуляцией немецкого фронта в Италии. В Сталинграде немцы сдались после проигранного сражения. Со времени перехода союзников через Рейн немцы сдавались им сотнями тысяч, они делали это часто без всякого сражения. И никогда русские не усматривали в том никаких поводов для возражений. В данном случае вопрос стоял совершенно иначе. Англо-американская сторона хотела вести сепаратные переговоры о сдаче большого участка немецкого фронта на западе, тем более что эта операция носила политический характер и являлась частью большой операции по общей капитуляции всего западного фронта.

Это вскоре стало ясно. Так как вопреки утверждениям Лондона и Вашингтона переговоры с немцами, как мы видели, шли успешно и быстро. Этот факт в конце концов признали перед русскими.

18 марта в Швейцарию прибыли американский генерал Лемнитцер, заместитель начальника штаба фельдмаршала Александера, и генерал Эри, начальник английской военной разведывательной службы в Италии. Эти два человека на следующий день встретились с генералом Вольфом в присутствии барона Парилли.

Совещание проходило, разумеется, на основе заключения сепаратного перемирия на итальянском фронте. С немецкой точки зрения, которую изложил Вольф, заключение подобного перемирия на западе имело бы «очень большой резонанс в мировом масштабе» [17] Walter Gorlitz . Op. cit. .

Действительно, немцы все еще хотели распространить переговоры на весь западный фронт. Поэтому дело не двигалось быстро. Эта встреча не привела к каким-либо конкретным результатам. Вольф тотчас же отправился к фельдмаршалу Кессельрингу. Он настойчиво стремился заинтересовать фельдмаршала в переговорах. Но Кессельринг чувствовал себя связанным присягой, данной фюреру. Поэтому он не был расположен рассматривать вопрос о капитуляции на всем западном фронте, в случае если на итальянском фронте будет заключено перемирие [18] Walter Görlitz. Op. cit. .

Затем Вольф отправился в Берлин для встречи с Гиммлером, который уже установил контакт с графом Бернадотом, председателем шведского Красного Креста, членом шведской королевской семьи, приехавшим в Германию с целью посещения шведских подданных, интернированных в нацистских концентрационных лагерях [19] См.: Comte F. Bernadotte. La Fin. . План, предложенный графу Бернадоту, опять-таки состоял в том, чтобы «прикрыться с запада [заключив сепаратный мир], с целью получить возможность продолжать борьбу против большевизма» [20] Walter Görlitz. Op. cit. .

Возвращаясь в Италию, генерал Вольф мог быть удовлетворен лишь наполовину. Он не добился существенных результатов, но, и это было самым главным, переговоры завязались всерьез. Его начальник по фронту генерал Фитингофф-Шель, который в конечном счете также одобрил демарш Вольфа, был «удивлен тем фактом, что дело продвинулось уже так далеко» [21] Ibid. .

21 марта Гарриман направил Молотову ноту, чтобы информировать его об этом «инциденте» (словечко принадлежит адмиралу Леги).