Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

Кандидат республиканцев Уилки тем более энергично проводил предвыборную кампанию под лозунгом сохранения мира, что все были уверены в желании Рузвельта вовлечь страну в войну. Настолько уверены, что президент оказался вынужденным плыть по течению. В предвыборной речи, с которой Рузвельт выступил 12 сентября 1940 года, он заявил: «Я ненавижу войну больше, чем кто-либо другой. Я полон решимости сделать все, что в моих силах, чтобы предохранить Соединенные Штаты от войны». «Я вместе с моей партией, — утверждал он, — подчиняюсь решениям, принятым в Чикаго».

Победа Рузвельта на выборах в ноябре 1940 года несколько прояснила ситуацию. Но президенту стоило большого труда добиться от конгресса чрезвычайных полномочий, которых он просил. Все теперь знали, для чего они ему понадобились. Поэтому «нейтралисты» с удвоенной силой повели атаки против его политики вступления в войну. «Эта война будет не войной нации, а войной президента», — писал редактор большого американского журнала «Крисчен Сенчури» Клейтон Моррисон.

Вступление в войну Советского Союза еще больше ослабило позицию Рузвельта. Противники войны усилили свою аргументацию антикоммунистическими доводами. «Участие Соединенных Штатов в конфликте под тем предлогом, что они выступают в защиту демократии, теперь будет труднее объяснить, чем когда-либо прежде», — писала «Нью-Йорк дейли миррор». «Победа Сталина, — писала газета далее, — означала бы большевизацию Европы. Таким образом, для Америки нет никаких оснований вмешиваться в эту войну».

Понадобилась драматическая и дорогостоящая военная хитрость в Пёрл-Харборе (японцам было дозволено «неожиданно напасть» на американцев, в то время как в Вашингтоне были известны инструкции и приказы, которые давались в Токио, поскольку американцы давно уже расшифровали японский секретный код), чтобы вызвать достаточно сильный психологический шок у американского народа, позволивший президенту Рузвельту вовлечь его в войну. К тому же это удалось только окольным путем! Только через Дальний Восток, где на карту были поставлены исключительно американские интересы. Вступление Соединенных Штатов в войну против Германии произошло только тогда, когда Гитлер его спровоцировал.

Но американская реакция не сложила тем не менее оружия. Она вела себя весьма активно на протяжении всей войны и так и не признала «Великого союза». Она была лучшей соучастницей политических интриг Черчилля. В ее активе было первое большое сражение, которое Соединенные Штаты дали в Германии после окончания войны (речь об этом пойдет ниже), после того как они саботировали политику Рузвельта, основанную на Ялтинских соглашениях и вновь подтвержденную соглашениями в Потсдаме, которые в конце концов были превращены в «клочок бумаги». Мы увидим, как эта реакция направляла и определяла «новую политику» Соединенных Штатов в правление Трумэна,

Доминирующей идеей Черчилля по-прежнему оставалась идея открытого конфликта с Советами, на который Западу следовало идти год знаком «освобождения» «порабощенных народов» Востока и под руководством Соединенных Штатов, поскольку Великобритании была более не по силам эта роль. Эта идея, как мы уже видели, лежала в основе всей его политики, когда завершалась война с Германией. Провал Черчилля на выборах дал ему больше досуга, чтобы откровенно продолжать свой «крестовый поход» и больше воздействовать на американское общественное мнение. Он полагал, что под давлением последнего президент Трумэн решительно и окончательно присоединится к его политике. Только страх перед коммунизмом мог мобилизовать американцев, поэтому именно под покровом антикоммунизма можно было побудить Соединенные Штаты встать на сторону Англии.

Фактически вся британская политика, как ее задумал Черчилль и как она проводилась на практике лейбористским правительством, была рассчитана на постоянную и могущественную поддержку Соединенных Штатов для защиты империи.

Первая речь, которую Черчилль произнес в палате общин 16 августа 1945 года в качестве лидера оппозиции, содержала краткое повторение его общих политических идей, которые должны были лечь в основу новой политики западных держав в послевоенный период. Воздав должное «верности и храбрости маршала Сталина и Красной Армии», Черчилль объявил «ошибкой» «временную» западную границу Польши в том виде, как она была намечена по предложению Сталина на Потсдамской конференции, и осудил режим стран Восточной Европы. В действительности он осуждал то, что ему представлялось «русской победой», затмившей победу союзников. Он подал сигнал к «пересмотру» и вновь выдвинул формулу «железного занавеса».

В речи, произнесенной им в Фултоне (5 марта 1946 года), Черчилль изложил перед американцами свою политическую программу. Он избрал для этого весьма благоприятный момент. В то время мир был свидетелем обострения американо-советских отношений вследствие иранского кризиса (запоздание русских с выводом войск, находившихся в этой стране с начала войны).

Речь в Фултоне, как заметил Бернард Шоу, была равносильна неофициальному объявлению войны России. Речь Черчилля, как говорит Шоу, «закладывала основы предстоящей войны», целью которой были бы «разгром и уничтожение коммунистической России». Впрочем, так же истолковали фултонскую речь и в Москве.

Черчилль прежде всего предложил американцам военный союз в предстоящей войне. В самом деле, он говорил об «опасности» «тирании» и заявил американцам, что Соединенные Штаты в силу того факта, что они находятся в апогее своего могущества, призваны выполнить «гуманную миссию», взяв на себя «ответственность за будущее».

Черчилль перешел затем к главному. «До сих пор между нами существует полнейшее согласие. Но касаясь вопроса о способе, каким следует осуществить нашу стратегическую концепцию, я подхожу к вопросу о том, для чего я совершил это путешествие и о чем хотел с вами побеседовать». И он тотчас же провозгласил «братское объединение» народов, говорящих на английском языке, «единственным» средством, которое может спасти мир. Это, объяснил Черчилль, означает установление «особых отношений между правительствами Британской империи и Соединенных Штатов».

По его мысли, эти «особые отношения» должны были дойти до полного слияния англосаксонского мира. Черчилль в этой же речи предусматривал даже «общее гражданство» этих народов. Следует-де оставить в стороне «общие места», и, чтобы американцы лучше поняли смысл этого «братского объединения», Черчилль изложил обширную программу военного сотрудничества между Соединенными Штатами и Англией: