Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!

Что касается времени возникновения песни, вопрос остаётся открытым. Существует вариант с упоминанием «кандального звона», «судьбы кандальной» и «бубнового туза», что вроде бы должно отсылать нас ко временам Российской империи, а не Советской Республики. Однако и в СССР с 1943 по 1948 год существовали каторжные работы, «бубновые тузы» — нашивки и даже кандалы — сначала в основном для политических заключённых, затем — и для преступников-«тяжеловесов», которым смертная казнь заменялась каторжными работами. Затем «бубновый туз» сохранился в особых и специальных лагерях. То есть вроде бы чисто теоретически песня могла возникнуть и в этой среде (тем более в ряде версий «дорога дальняя» подразумевает не отправку в «крытку», а как раз этапирование из самой тюрьмы).

Так что придётся искать дополнительные аргументы и факты, которые способны были бы прояснить ситуацию.

И тут мы снова вынуждены обратиться к Яну Полянскому и его «польской версии». А куда денешься? На сегодняшний день это, пожалуй, единственная серьёзная аналитическая попытка создания полноценной теории возникновения «Таганки»/«Централки».

Так вот, Полянский, отстаивая своё предположение о том, что «Таганка» была создана польскими офицерами на основе танго «Тамара», приходит к выводу, что «Таганка» — вовсе не блатная песня! Он пишет:

«В тексте “Таганки” нет ни одного блатного слова, ни одной фени, сам строй песни отличается от блатного жанра, нет оборотов, присущих блатному языку. И посмотрите, какими эпитетами наделяет свою любимую автор текста! Разве это возможно в блатном жаргоне, по фене, — разве это слова пацана?! Текст песни написан культурным, интеллигентным человеком. Поэтому относить эту песню к жанру “блатные”, как написано в Вики, по меньшей мере безграмотно. Кому придет в голову назвать песню, романс “По диким степям Забайкалья” блатной?! “Дорога дальняя, казенный дом” — это уже просто хрестоматийные слова, в которые облекает цыганка нерадостные предсказания. Они пришли на ум камерному сидельцу первыми, когда вспомнилось Цыганское танго».

Откровенно говоря, эти рассуждения нелепы. Даже с точки зрения стилистической: меня совершенно умилил оборот «нет ни одной фени». Вообще-то слово «феня» обозначает уголовный жаргон в целом, поэтому говорить об одной, двух, пяти и так далее «фенях» — безграмотность полнейшая. Я даже оставляю за скобками то, что определение «феня» давно уже в уголовном мире считается лоховским, чаще всего им козыряют разве что малолетки и так называемые гопники. В среде сидельцев на вопрос «Ты по фене ботаешь?» обычно следует стандартный презрительный ответ: «А ты по параше лётаешь?» Так опытный арестант «выкупает» «фуцана» — приблатнённого лопуха, который пытается «гнуть пальцы» (выдавать себя за бывалого арестанта).

Впрочем, в переписке со мной Полянский сообщает: «Я не занимаюсь исследованиями ни истории музыкальных произведений, ни тем более историей УИНов НКВД-МГБ-КГБ. Всё это всплывает попутно, когда меня заинтересует то или иное музыкальное произведение. Я не спец ни по блатному жаргону, ни в части музыкальной грамоты. Потому спорить не берусь».

Однако в том-то и беда, что — берётся! И выходит ерунда. Ежели человек — не специалист в какой-либо области, не грех бы ему было проконсультироваться со знатоками вопроса, прежде чем выставлять на суд публики свои мудрствования.

Тогда бы он, в частности, с удивлением узнал, что во многих так называемых блатных песнях совершенно не используется уголовно-арестантский жаргон. Например, совершенно нет жаргонных выражений в одной из старейших «истинно воровских» песен — «Судьба» (её особо отмечал Варлам Шаламов в очерке «Аполлон среди блатных») или в более поздней «Волны Охотского моря шумят». Практически отсутствует блатной жаргон и в широко известных «Идут на Север этапы новые», «На Колыме, где тундра и тайга кругом», «Не печалься, любимая» и др. Нередко в песнях гулаговских сидельцев речь идёт о любви, страданиях, расставаниях и встречах. В этом смысле как раз «Таганка» оказывается куда более приблатнённой, чем многие арестантские и воровские песни.

На это вынужден обратить внимание даже сам Полянский, который искренне недоумевает: «Есть некие неясные моменты. С одной стороны, Таганка ждет парнишечку “по-новой”. Он что, ещё на свободе? Он прежде бывал, сиживал здесь? Мне думается, что эти слова привнесены сокамерниками молодого человека, к тому же плохо знавшего русский язык. Ведь в то время в камерах народу было набито, как сельдей в бочке, уголовники сидели вместе с политическими (а польские военнопленные считались политическими заключёнными). Отсюда и ставка на бубновую даму и выпавший пиковый туз — привнесение блатного духа в содержание песни. На самом деле молодой человек сидит в камере: и ночи полные огня, и медленно текущие дни, и кругом решётки… Так что, возможно, поляку помогали сочинить текст и сокамерники».

Здравствуйте, приехали… Выходит, неведомый польский офицер ещё и по-русски плохо говорил! Но при таких исходных данных ничего путного — тем более в стихах — на чужом языке написать невозможно. Это исключено, как говорится, по определению. Но дело даже не в том. С одной стороны, Полянский пытается доказать, что песня — «не блатная», с другой — сам же утверждает, что мифическому поляку её помогали сочинять… блатари-рецидивисты! Отсюда и тюрьма парнишечку ждёт «по-новой» (чисто блатное выражение), то есть он там уже бывал (возможно, не раз). Мы уже не говорим о варианте «Централки», где парнишечка оказывается «потомственным босяком» и повествует, что сидит в камере, где чалились его дед и отец. Так зачем огород городить и доказывать, что песня — не блатная, раз (даже по Полянскому) блатари принимали в её создании активное участие и это отразилось в содержании?

Кстати, о «парнишечке». Его автор «польской версии» тоже не забыл упомянуть:

«…И ещё одна деталь. В “Таганке” юноша именуется “парнишечкой”.

Парнишка (разг.). Мальчик, подросток., уменьш. Парнишечка.

С. И. Ожегов. “Толковый словарь русского языка”

Правда, небезызвестная Эллочка Людоедка парнишей называла всех мужчин, не ориентируясь на Ожегова, но, как мы помним, её лексикон был ограничен 30 словами.

Но “парнишечка” из “Таганки” — далеко не мальчик. Среди эпитетов, которыми он наделяет свою любимую, вовсе не детское: “желанная”. И это дает нам еще одно указание на то, кем мог быть автор текста. Учтём, что исходной мелодией стало польское танго польского композитора. Автор текста был, похоже, хорошо знаком с польской эстрадной музыкой, любил ее. Он был скорее всего поляком! Именно в этом словечке “парнишечка” отчётливо слышу польский акцент».