Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!

Прозорливый читатель сразу обратит внимание на то, что два последних куплета «одесской песенки» 1917 года явно эксплуатируют тему, традиционную для городского «жестокого романса» начала XX века: самоубийство девушки из-за несчастной любви, измены со стороны «милёнка». Заметим, что в народной песне «Зачем тебя я, милый мой, узнала» финал как раз оптимистический: «дружочек желанный» возвращается, «целует, нежно за руку берёт» — «и сердце песню радости поёт».

«Панама», однако, предпочитает иную линию развития, чрезвычайно популярную в названный период. Несомненно, авторы нового шлягера вдохновились уже известным романсом «Маруся отравилась». Литературовед Сергей Неклюдов относит самую раннюю фиксацию текста «Маруси» к 1912 году, музыковед Глеб Скороходов называет в качестве даты создания песни 1911 год. Оба, впрочем, сходятся на том, что музыку к «Марусе» написал композитор, пианист и дирижёр, руководитель нескольких цыганских и русских хоров Яков Пригожий. Хотя Неклюдов делает оговорку:

«По другим сведениям, пластинка существовала даже в 1910 г., причем речь идёт ещё об одной сюжетной переработке, которая называлась “Маруся отравилась (Житейская трагедия)” или “Обманул Алёша бедную Марусю”, относительно данного текста в недатированном нотном издании сказано: слова Д. А. Богемского, музыка Г. З. Рутенберга, репертуар М. А. Эмской».

Романс мгновенно вошёл в репертуар популярных исполнителей: тенора Семёна Садовникова, Юрия Морфесси, «русско-цыганской» певицы Нины Дулькевич, Марии Эмской и др. «Марусю» записали «Русский народный хор под управлением И. И. Миронова» (1911), «Вокальный квартет бродяг под управлением Гирняка и Шама в сопровождении оркестра», «Дуня, московская шарманщица» (1914) и т. д.

О песенной трагедии с Марусей упоминали в своих произведениях Зинаида Гиппиус, Максим Горький, Самуил Маршак, Леонид Утёсов; пародийно-обличительное стихотворение «Маруся отравилась» написал в 1927 году Владимир Маяковский (вот насколько живучим оказался слезливый романс)…

«Маруся», конечно, трагична от начала и до конца:

Надобно отметить, что примерно в одно время с «Марусей» возникает другой «жестокий романс» — «Вот кто-то с горочки спустился». Современному слушателю он известен преимущественно переработкой, сделанной после Великой Отечественной войны:

Однако первоначальный вариант здорово отличается от воздыханий юной селянки — «зачем ты в наш колхоз приехал, зачем нарушил мой покой?» На самом деле всё куда драматичнее:

И далее песню часто завершают известным куплетом:

Пожалуй, не боясь ошибиться, можно сказать, что современный вариант песенки «Я милого узнаю по походке» представляет собой некую помесь дореволюционных «Вот кто-то с горочки спустился» и «Панамы»: характерный зачин с особыми приметами, упоминание Одессы (в «Горочке», впрочем, не всегда), вздохи о тяжкой доле — и самоубийство несчастной героини. Причём в «Марусе» процесс лишения себя жизни несколько напоминает японское харакири:

Однако всякое наложение на себя рук из более поздних вариантов песни исчезает! Как же так? Куда же делся трагический финал?

Дело в том, что катавасия с Марусей и панамой, популярный сюжет расставания и убиения со временем расщепился на две самостоятельные линии. Как говорится, мухи отдельно, котлеты — отдельно. Занимательная история с ножами, больницей и похоронами перекочевала в знаменитую хулиганскую балладу «Аржак» (этому произведению я в своё время посвятил отдельный очерк, вошедший в книгу «На Молдаванке музыка играет»). Правда, там в грудь Аржаку вонзают четырнадцать ножей его недоброжелатели. Зато в последующей советской пародии «Служил на заводе Серёга-пролетарий» жена Серёги Манька «в грудь себе вонзает шашнадцать столовых ножей». А далее — та же больница, раскаяние милого и прочая лабуда.