Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!
- Название:По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ПРОЗАиК
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-91631-230-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни! краткое содержание
Так, в книге дана подробная история побегов из мест заключения — от дореволюционной каторги до ГУЛАГа; описаны особенности устройства тюрем в царской и советской России; подробно разобраны детали «блатной моды», повлиявшей и на моду «гражданскую». Расшифровка выражения «арапа заправлять» свяжет, казалось бы, несовместимые криминальные «специальности» фальшивомонетчика и карточного шулера, а с милым словом «медвежонок» станет ассоциироваться не только сын или дочь медведя, но и массивный банковский сейф…
По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни! - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Панама из Одессы и «шашнадцать столовых ножей»
Приведённый выше текст известнейшей залихватской песенки о милом, который оставил подруге свою фотокарточку, а сам на веки вечные смотался в далёкие края, мы приводим по «классическому» ныне исполнению Гарика Сукачёва. Так уж оно вышло, что «Милого» ассоциируют исключительно с блистательным Гариком после того, как он куражно выступил в музыкальном фильме «Старые песни о главном» в ночь на 1 января 1996 года и с надрывом прогорланил залихватские куплеты «разбитной разведёнке» Ладе Дэнс.
Казалось бы, сия уличная песенка совершенно примитивна, да и какое отношение она имеет к блатному фольклору? Разве что в «Старых песнях о главном» ее исполнял «условно освобождённый» (как именуется роль Гарика Сукачёва)… По этому поводу замечу: хотя я занимаюсь не только чисто криминальной песней, но и в более широком смысле «низовой» — уличной, «одесской», музыкальным фольклором беспризорников, «жестоким романсом» и т. д., — конкретно песня о расставании милой парочки всё же связана с творчеством уголовного народа.
Для начала попробуем хотя бы примерно определить, когда и каким образом это произведение появилось на свет.
Практически все исследователи сходятся на том, что первоосновой «милого в галифе и панаме» является старый русский народный романс «Зачем тебя я, милый мой, узнала». Он известен в исполнении многих певиц, например, Елизаветы Шумской, Антонины Неждановой, позднее — Марины Ладыниной в фильме «Сказание о земле Сибирской» и др. Сюжет песенки незатейлив, мелодия минорная:
Зачем тебя я, милый мой, узнала,
Зачем ты мне ответил на любовь?
Ах, лучше бы я горюшка не знала,
Не билось бы сердечко моё вновь.
Терзаешь ты сердечко молодое,
Тебя твоя зазнобушка зовёт…
Проходит только время золотое,
Зачем же мой желанный не идёт?
Я жду, и вот приходит долгожданный,
Целует, нежно за руку берёт…
Ах милый мой дружочек, мой желанный!
И сердце песню радости поёт.
Как говорится, не Шекспир и даже не Асадов. Но чем богаты, тем и рады. Насчёт сочинителя стихов ничего не известно, а вот автором музыки многие почему-то называют российского композитора XIX века Александра Ивановича Дюбюка. Правда, ни в одном самом полном перечне его произведений таковой романс не значится. Более того, в большинстве источников песня названа «народной» без всяких оговорок. Впрочем, Дюбюк музыку написал к романсу или не Дюбюк — всё равно песня по тональности, конечно, отличается от классической «Панамы».
Однако с «Панамой» мы забегаем вперёд. Ещё один вариант, очень отдалённо напоминающий надрывный предмет нашего исследования, был запечатлён на пластинке под названием «Скоро милая уедет», записанной в Санкт-Петербурге в 1913 году. Исполнил эту «мужскую» версию романса дореволюционный тенор Д. Ершов, любивший выступать также как Ершов-Ростан или Д. Ростанов (видимо, в подражание популярному в начале XX века французскому драматургу Эдмону Ростану — автору блистательной комедии «Сирано де Бержерак»).
Надобно заметить, что Ершов с особой охотой исполнял так называемые «каторжные» и «разбойничьи» песни, среди которых и известная «Погиб я, мальчишка» —
Мать свою зарезал,
Отца свово убил,
Младшую сестрёнку
Невинности лишил,
и «Скажи мне, скажи мне, товарищ, попал в рудники ты за что» с не менее жуткими картинами, где каторжанин долго и подробно описывает, как он «был шайки тогда атаманом, имел шестьдесят молодцов, любил нападать на прохожих», а также «крестьянские избы я грабил, молодок с собой забирал» и занимался другими не менее увлекательными делами. На их фоне душещипательный романс «Скоро милая уедет» воспринимается как нежная колыбельная всего с одним трупом в конце:
Ой, скоро, Настя, ты уедешь,
Уедешь, может, навсегда.
В Питер больше не приедешь,
Портрет оставишь для меня.
Найдешь, ты милая, другого,
Ласкать он будет, обнимать,
Вспомнишь про меня, младого,
Не будешь плакать и рыдать.
Оставишь черные ты глазки,
Быть без них не могу я,
Стаканчик яду размешаю,
Отраву до дна выпью я.
Мою могилу ты полюбишь,
Её слезою обольёшь,
Могила скажет — путь забудешь,
Пусть на кресте «любовь» прочтешь…
Милая, как легко убедиться, исчезает без панамы, галифе и ботиночек, зато оставляет «портрет», который неизменно будет упоминаться в последующих версиях.
Несомненно, однако, что наряду с народной русской песенкой и её переложением на рыдающие аккорды мещанского «жестокого романса» существовал и непосредственно уголовный — по крайней мере, кабацкий — вариант уже с «узнаванием» милого, так сказать, по отличительным признакам. Полного текста этой версии до нас, к сожалению, не дошло. Зато один куплет сохранился. Его приводит Александр Куприн в известном рассказе «Гамбринус», опубликованном в одесском журнале «Современный мир» (1907):
«…Другая компания, стараясь перекричать первую, очевидно враждебную, голосила уже совсем вразброд:
Вижу я по походке,
Что пестреются штанцы.
В него волос под шантрета
И на рипах сапоги».
Этот вариант зафиксирован на шесть лет ранее ершовского и уже содержит «портретные характеристики» персонажа. И всё же пока общей, связной картины, характерной для будущей песни, из всех перечисленных источников слепить не представляется возможным.
Первый «канон» появляется лишь в 1917 году. То есть он мог возникнуть, конечно, и раньше, но лишь в этот год с дозволения Военной цензуры в Петроградской типографии и книгопечатне «Энергия» у издательницы А. К. Соколовой выходит текст с нотами под названием «Панама» и уточнением — «Одесская песенка»:
Ах, милого я знаю по походке,
Носит он белые штаны,
Шляпу же носит он панаму,
Ботиночки его всегда скрипят.
Ах, скоро, скоро миленький уедет,
Уедет, быть может, навсегда,
В Одессу больше не приедет,
Наверно, не приедет никогда.
Зачем же я вас, родненький, узнала?
Зачем же я полюбила вас?
Раньше я этого не знала,
Теперь же я страдаю каждый час.
Возьму скорей стаканчик я отравы,
И выпью весь его до дна,
А вы, подружки дорогие,
Скажите, могила где моя?
Мой миленький придёт к моей могиле,
Станет он плакать и рыдать…
А лишь с могилы он вернётся,
Другую он станет целовать.
Указанное издание отыскал замечательный исследователь «низовой» песни петербуржец Игорь Шушарин, с которым нас связывает творческая дружба. Он же сообщил, что песенку в то время исполняла известная певица Мария Александровна Лидарская. Вот с этого момента, с 1917 года, можно вести разговор не просто об источниках «Панамы», а о полноценной песне «Я милого узнаю по походке». Отметим интересный факт: цензура допустила «Панаму» к печати 11 февраля, а спустя две с лишком недели, 27 числа, грянула Февральская революция…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: