Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

VI. По данным российского учета, среди турецких военнопленных практически отсутствовали «лица интеллигентных профессий или знающие специальные мастерства». К примеру, из ведомости Тамбовского уездного воинского начальника о движении военнопленных за февраль 1916 г. следует, что ни один из 106 находившихся в его распоряжении военнопленных «турармии» к лицам данной категории не относился [315] ГАТО. Ф. 504. Оп. 1. Д. 115. Л. 58–60. . Это обстоятельство в сочетании с относительно низким образовательным уровнем основной массы турок и, напротив, их высокими физическими данными, а также отсутствием на предприятиях квалифицированных переводчиков, способных разъяснить туркам порядок производственного процесса, предопределили использование оттоманов преимущественно на малоквалифицированных тяжелых работах.

В связи со сказанным выше неизбежно возникает вопрос, различались ли сферы применения труда аскеров из числа мусульман, с одной стороны, и христиан, с другой? При всей ограниченности имеющихся на этот счет сведений, ответить на него в определенной степени позволяют данные Таблицы 27. Как представляется, последние свидетельствуют о том, что при распределении военнопленных по различного рода работам российское командование не видело принципиальной разницы между турецкими мусульманами и христианами. И уж во всяком случае, труд последних не отличался более интеллектуальным характером. Безусловно, на тяжелых горных работах доля мусульман примерно в 1,5 раза превышала долю христиан. Однако, за последними наблюдался безусловный «приоритет» над мусульманами в сферах таких не менее тяжелых производств, как труд в МПС — в 1,7 раза (строительство железных дорог), в военном ведомстве — в 3 раза (как правило, это были земляные и погрузочно-разгрузочные работы), а в сфере земледелия и землеустройства — в 9 раз (это, в первую очередь, строительство и ремонт гидротехнических и мелиоративных сооружений).

Таблица 27

Распределение по работам турецких военнопленных различной конфессиональной принадлежности в военных округах Внутреннего района (в период с 1 января по 1 сентября 1917 г.) [316] Составлена по данным: ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 575. Л. 5.

Примечание: Таблица составлена в результате суммирования данных на 1 января, 1 мая и 1 сентября 1917 г.

VII. Как работники, турки были склонны к конформизму в куда большей степени, нежели представители «дружественных национальностей», а тем более венгры и немцы.

В отличие от своих союзников, они обычно не требовали от работодателя улучшения пищи и условий проживания, а равно не устраивали бунтов и забастовок [317] Известные нам случаи отказа турок от работ относятся лишь к периодам Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. и Крымской войны 1853–1856 гг., когда российские власти пытались заставить их трудиться вообще без какого-либо денежного вознаграждения, исключительно «за харчи». . Так, весной 1916 г. русские рабочие прекратили погрузку угля в Мариупольском порту после того, как администрация отклонила их требование об увеличении заработной платы. Докеров заменили пленными славянами, как «наиболее надежными». «Надежные» сразу же отказались грузить уголь. Категорически! И не изменили своего решения даже после двухнедельного содержания под арестом на хлебе и воде [318] РГИА. Ф. 1276. Оп. 20. Д. 106. Л. 137–138; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 13. Л. 145–147; РГА ВМФ. Ф. 609. Оп. 3. Д. 198. Л. 12–13; Д. 223. Л. 24об. . Турки за эту работу взялись. Причем брались они не только за самую тяжелую, но и за самую грязную работу. Достаточно сказать, что когда осенью 1916 г. властям Рязани понадобился персонал для «ассенизационного обоза», они почему-то не стали комплектовать его расквартированными в городе австрийцами и германцами, а предпочли привезти группу пленных турок из г. Валуйки, отстоящего от Рязани на 700 км. [319] ГАРО. Ф. 212. Оп. 2. Д. 49. Св. 7. Л. 1209, 1229–1232. Кроме того, турки относительно редко решались на кражи, даже если работали на погрузке (выгрузке) продуктов питания, и с «пониманием» воспринимали факты того, что их зарплата на деле оказывалась меньше обещанной, чему не переставали возмущаться их союзники.

В итоге, военнопленные Оттоманской империи, не будучи формально отнесенными к числу представителей «дружественных национальностей», в представлении многих российских работодателей фактически таковыми являлись. Это можно видеть хотя бы из датированного 4 марта 1916 г. отношения в ГУГШ одного из уполномоченных Министерства торговли и промышленности, который просил выделить 500 военнопленных на металлургические предприятия С. С. Абамелек-Лазарева, подчеркивая, что «ходатайствует об отпуске исключительно славян. Или хотя бы с частью турок, ибо другие национальности опасны как в политическом отношении, так и в отношении поджогов, взрывов и т. п.» [320] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 9. Д. 68. Л. 344. .

В целом же мы полагаем, что национальные приоритеты основной массы российских работодателей четко расставлены в письме Владимирской губернской земской управы от 8 февраля 1916 г. на имя губернатора, в котором управа ходатайствовала о направлении в ее распоряжение для производства дорожных работ «180 человек военнопленных, — предпочтительно славян, за их отсутствием — турок, а за отсутствием тех и других хотя бы и германцев» [321] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 69. Л. 12. .

В пользу сказанного говорят и данные Таблицы 28. Правда, здесь сразу же необходимо оговориться, что единичные запросы на турок не идут ни в какое сравнение с желанием работодателей иметь в своем распоряжении военнопленных из числа славян, запросы на которых исчислялись сотнями. Однако, принимая во внимание тот факт, что венгров, например, вообще никто не просил, популярность турок следует признать относительно высокой.