Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

Указанный выше способ обретения «свободы передвижения» был еще более типичен для нижних чинов, особенно в периоды их пребывания на работах. Кроме того, он зависел от уровня дисциплины, существовавшего в том или ином гарнизоне. Например, в июне 1915 г. Командующий войсками Омского военного округа лично наблюдал в Омске «много праздношатающихся военнопленных, следующих по улицам одиночным порядком и небольшими группами без конвоя». В феврале 1916 г. Курским губернатором было обнаружено, что «по городу Курску, а в особенности по базару, свободно ходят одиночно и партиями военнопленные из числа находящихся в распоряжении военного ведомства без всякого надзора или конвоя». Спустя три месяца с аналогичной картиной столкнулся Орловский губернатор, констатировавший, что в период его пребывания в Ельце «по городу бродили никому неизвестные военнопленные, очевидно отставшие от какой-либо партии, может быть даже из другой губернии, и предлагавшие обывателям свои услуги поступить на работу». В декабре 1916 г. Новоладожский уездный исправник доносил Петроградскому губернатору, что военнопленные, занятые на строительстве прокладываемой через уезд железной дороги, «свободно толпами ходят в разное время дня и ночи по селениям без всякого конвоя и имеют общение с населением и особенно с женщинами» [369] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 9. Д. 22. Л. 582; ГАОО. Ф. 465. Оп. 1. Д. 118а. Л. 12; Ф. 706. Оп. 1. Д. 879. Л. 238; ГАКО. Ф.1. Оп. 1. Д. 9086. Л. 55; ЦГИА СПб Ф. 1280. Оп. 1. Д. 110. Л. 181. .

2. Перевод военнопленных в иной населенный пункт, осуществляемый в целях:

— отделения дезертиров и перебежчиков (а равно и иных лиц, дискредитировавших себя в глазах сослуживцев) от прочих военнопленных;

— смены места жительства по медицинским показаниям;

— воссоединения с родственниками;

— изменения местоположения по иным мотивам.

Согласно указаний ГУГШ, в пределах одного военного округа пленные могли перемещаться с разрешения командующего округом, а их перевод в другой округ производился по согласованию между командующими округами (для офицеров дополнительно требовалось еще и разрешение со стороны Главного управления Генерального штаба) [370] РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 32. Л. 393. .

Так, в мае 1917 г. группа офицеров, содержавшихся в лагере на о. Нарген (Сарым Екта бек, Имаджан Элиев, Тефик Рауф оглы, Исмаил Хаки и Решид Салио оглы), возбудили ходатайство «об отделении их от остальных пленных в виду того, что они перебежчики» [371] Там же. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 1137. Л. 38. . В октябре 1917 г. 13 других пленных офицеров, заявивших ранее о своем желании остаться после войны в России, обратились в штаб МВО с просьбой перевести их из г. Нерехта Костромской губ. в любой другой населенный пункт, «где нет военнопленных (турецких — В.П. ) офицеров», ибо те «смотрят на нас как на заклятых врагов своих. И жизнь с ними становится для нас совершенно невозможной» [372] Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 549. Оп. 1. Д. 95. Л. 25 и об.; АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 2881. Л. 1. .

Что касается перевода по медицинским показаниям, то в качестве примера можно сослаться на то, что в октябре 1916 г. в г. Валуйки Воронежской губ. на основании заключения медицинской комиссии был переведен из г. Ветлуги Костромской губ. 62-летний капитан 15-го полка крепостной артиллерии Халил оглы Измаил Хафиз, плененный в феврале того же года при взятии Эрзерума [373] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 112. Л. 91–92. . Позднее, в сентябре 1917 г., 25-летний лейтенант 13-го кавалерийского полка Гусейн Мемед, плененный 28 ноября 1914 г. и содержавшийся одном из лагерей ПриамВО, был признан медицинской комиссией страдающим «катаром легочных верхушек» и нуждающимся в переводе в Оренбург или Астрахань [374] Там же. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 32. Л. 561. . Впрочем, в тех случаях, когда необходимость перемещения пленника в иной регион была вполне очевидна, российские власти обходились без излишних формальностей в виде медицинского заключения. Так, летом 1917 г. из Томска на Северный Кавказ была переведена группа турок в возрасте от 55 до 85 лет (бывших военнопленных, в свое время переданных органам МВД от военного ведомства). При этом ссылки указанных лиц на не- привычку «к здешнему сибирскому суровому климату» оказалось вполне достаточно для принятия по их прошению положительного решения [375] РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 1137. Л. 77; РГА ВМФ. Ф. 609. Оп. 2. Д. 955. Л. 4–5. .

Что касается воссоединения с родственниками, то в подавляющем большинстве случаев российские власти традиционно шли навстречу пленным, о чем говорит вся практика XVIII–XIX вв. Правда, в годы Первой мировой войны из-за возросшего опасения возможных «родственных» побегов отношение к данному вопросу стало намного более осторожным. Например, ГУГШ в январе 1917 г. предписывал командованию военных округов в первую очередь выяснять, «вызывается ли такое воссоединение действительной необходимостью взаимной материальной или нравственной поддержки», и в любом случае рекомендовал оставлять без удовлетворения ходатайства тех, кто уже совершал ранее побег [376] РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 32. Л. 7. . Впрочем, для того, чтобы воссоединиться с родственниками, их требовалось для начала разыскать, что на просторах России уже само по себе являлось нелегкой задачей. К примеру, в 1917 г. турецкий военнопленный Али Шевиг Мирза паша для установления мест интернирования пятерых своих родственников-офицеров вынужден был обратиться за помощью в РОКК [377] Там же. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 1137. Л. 161. .

Наконец, что касается перемещения по иным основаниям, то в качестве примера можно сослаться на датированное 25 июня 1917 г. ходатайство группы турецких военнопленных, перечисленных в Таблице 30, о переводе их из Приамурского в Казанский военный округ.

В названном документе турки утверждали, что «твердо решили остаться (т. е. «натурализоваться» — В.П. ) в России и приписаться в гор. Казань или Уфу, так что там есть часть населения магометанского вероисповедания, а кроме того мы хотим хорошо владеть русским языком, чтобы нам была возможность устроиться на какое-либо дело для существования. В Турции мы в настоящее время не имеем никаких родственников (? — В.П.), в виду чего мы и решили совсем не возвращаться на родину. Кроме того, до окончания войны мы можем [быть] применяемы к полевым работам». Данное ходатайство было поддержано командиром 106-й бригады государственного ополчения, в ведении которого находились военнопленные. Однако командующий ПриамВО отклонил прошение без объяснения причин [378] РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 32. Л. 486–487, 497, 500, 503. .

Таблица 30

Список турецких военнопленных, изъявивших в июне 1917 г. желание натурализоваться в России и в этой связи ходатайствующих о своем переводе из Приморья в Казанский военный округ [379] Составлена по данным: РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 32. Л. 489–490.