Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

К сказанному необходимо добавить, что армянские организации России (в частности, Московский, Петроградский, Иркутский и иные армянские комитеты) проделали в ходе войны большую работу, направленную на облегчение положения в плену аскеров-армян и даже неоднократно пытались добиться от Петрограда решения об их освобождении, хотя бы частичном.

В противоположность армянам, российские мусульмане относились к туркам исключительно лояльно. Так, по данным А. Т. Сибгатуллиной, «пленных, находившихся на острове Нарген, не оставляло в беде Общество помощи нуждающимся. Члены этого общества собирали среди населения одежду, продукты, табак для пленных, пытаясь таким образом облегчить участь своих единоверцев. Такую же деятельность вели и другие имеющиеся в Закавказье общественные организации: Благотворительное общество бакинских мусульманок, Благотворительное общество кавказских мусульман, Национальный мусульманский комитет и Благотворительное общество мусульман г. Генджа, общества «Неджат», «Сафа», Благотворительное общество мусульман г. Эривани. В Баку существовало общество помощи анатолийским тюркам «Кардаш кёмеги» (Братской помощи). <���…> в таких известных газетах на татарском языке, как «Иль», «Йолдыз», «Вакыт» была организована кампания помощи пленным туркам» [424] Сибгатуллина А.Т. Указ. соч. — С. 216–218. . В свою очередь, турецкий историк Б. Сёнмез указывает на то, что бакинская печать регулярно информировала общественность о положении пленных на о. Нарген, а источником сбора средств для оказания им помощи служили разного рода благотворительные вечера и благотворительные спектакли бакинских театров [425] Sönmez B. Bakü Halkının 1915–1917 Sarıkamış Esirlerine Kardeş Kömeği // Karadeniz — Блэк Си — Черное море. 2010 № 6. S. 13, 17–18 // http://www.ardahan.edu.tr/karadenizdergi/web/?did=229&dbaslik=Число6#arubaslik (дата обращения: 10.05.2014). .

Со своей стороны добавим к сказанному, что администрация лагеря на о. Нарген относилась к помощи такого рода довольно снисходительно. Порой даже слишком. К примеру, в документе, датированном августом 1915 г. отмечается, что представительница одного из бакинских благотворительных обществ «мадам Гаджиева со своими родственниками, с разрешения коменданта <���…> имела беспрепятственный доступ на остров и иногда целые дни до позднего вечера проводила время с военнопленными без особого надзора со стороны охраны. Были случаи, когда мадам Гаджиева на собственном баркасе приезжала на Нарген, который приставал вне указанного места и оставался там после захода солнца» [426] РГВИА. Ф. 2100. Оп. 2. Д. 684. Л. 23–24. .

Что же касается мусульманских организаций, функционирующих за пределами Кавказа, то их деятельность в рассматриваемом направлении активизировалась лишь в конце 1917 г. Например, в документах Московского мусульманского благотворительного общества за 1915 г. фигурируют только «мусульмане-беженцы». Планы общества на 1916 г. также не предусматривали никаких расходов на военнопленных и гражданских пленных Оттоманской империи [427] Центральный архив города Москвы (ЦАГМ). Ф. 2753. Оп. 1. Д. 3. Л. 34–54. . Существовавший на протяжении всей войны в Москве Мусульманский народный комитет лишь 8 декабря 1917 г. создал Комиссию по оказанию помощи военнопленным туркам и провел ее первое заседание. А Национальный парламент мусульман внутренней России и Сибири только в феврале 1918 г. постановил образовать в составе Московского мусульманского национального совета Отдел помощи военнопленным туркам [428] Там же. Ф. 2753. Оп. 1. Д. 2. Л. 58, 62, 118. .

Переходя к вопросам, связанным с отношением к туркам представителей иных этноконфессиональных групп и, в первую очередь, русских и православных, заметим, что оно детерминировалось комплексом факторов, имевших для оттоманов как позитивные, так и негативные последствия. При этом к числу первых мы относим следующие.

1.1. Если пленных австрийцев и немцев в России не видели со времен нашествия Наполеона, то турки были достаточно хорошо знакомы представителям старшего поколения, т. к. в ходе войны 1877–1878 гг. свыше 60 тыс. османов оказались расквартированы практически во всех губернских и во многих уездных центрах Европейской части страны. В указанный период военнопленные оттоманской армии, по единодушному мнению современников, «вели себя смирно», и если даже не оставили о своем пребывании в России доброй памяти, то уж во всяком случае — не снискали себе здесь худой славы.

1.2. В силу своей малочисленности, Кавказская армия не имела столь тесной связи с народом, как армии, действующие против Австро-Венгрии и Германии. При этом она чаще других доставляла удовлетворение обществу своими победными реляциями (при относительно ничтожных потерях в личном составе). К тому же Азиатский ТВД считался единственным, где вплоть до 1918 г. еще «воевали по-настоящему», без применения отравляющих веществ и прочих «немецких выдумок», что укрепляло имидж Турции как единственной из Центральных держав, которая гуманно ведет войну.

1.3. Российские газеты были заняты ни столько антитурецкой пропагандой, сколько подчеркивали низкий уровень тылового обеспечения действующей на Кавказе оттоманской армии, чем вызывали скорее сочувствие к туркам, нежели неприязнь к ним.

1.4. На Кавказе территория и население собственно Российской империи оказались практически не затронуты бедствиями войны, а к драматическим событиям, связанным с массовым исходом армян из Турции в 1915 г., большая часть россиян осталась равнодушна.

1.5. Накануне и в ходе войны турецкие подданные никак не ассоциировались с понятием «немецкое засилье» и не составляли серьезной конкуренции отечественным предпринимателям. Возможно по этим причинам турки, в отличие от гражданских пленных Австро-Венгрии и Германии, практически никогда не становились объектами шовинистических настроений и не подозревались в противоправной деятельности, в т. ч. в шпионаже или стремлении причинить ущерб обороноспособности России каким-либо иным способом. Во всяком случае, за годы работы в отечественных архивах нам удалось обнаружить лишь один документ такого рода, да и тот анонимного характера. Речь идет о заявлении, автор которого в декабре 1914 г. потребовал выслать из Острогожского уезда Воронежской губ. турецкого подданного И. А. Золотарева как лицо, подозреваемое в неблагонадежности. В ходе проверки заявления было установлено, что И. А. Золотарев, грек, православный, родился в России и в Турции никогда не был; в уезде жил с 1913 г., занимая должность управляющего одним из имений, а все его неблагонадежность состояла в том, что он запрещал крестьянам пасти скот на землях помещика [429] ГАВоронО. Ф. И-6. Оп. 2. Д. 388. Л. 2. .