Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

Согласно планам советской стороны, турки, находившиеся на Кавказе и в Крыму, должны были репатриироваться через Новороссийск, а размещенные в прочих регионах России — через Ростов. Порядок репатриации в самых общих чертах раскрывает следующая телеграмма Центрэвака от 7 мая 1921 г.: «Собранные [в] Новороссийске контингенты эвакуируются при наличии турецких пароходов, из Ростова партии направляются [в] Новороссийск или Туапсе по мере накопления контингента и получения извещения о прибытии пароходов. Членами предусмотренной договором комиссии с турецкой стороны назначены [в] Туапсе Саим бей для побережья Черного моря, и [в] Ростов Сулейман Магомед бей для Донской обл., имеющие выехать на место сего числа. В круг деятельности их входит содействие эвакуации, материальная помощь эвакуируемым и посещение мест нахождения эвакуируемых турок [в] сопровождении уполномоченного нашей стороны» [622] ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 330. Л. 87. .

Ключевыми особенностями данного этапа мы считаем следующие:

а) У Анкары были явно преувеличенные представления о числе своих соотечественников, подлежащих репатриации. Так, правительство ВНСТ утверждало, что в Европейской России остается 10 тыс. османских пленных, а в Сибири еще 12 тыс., тогда как по данным Центрэвака их общее количество не достигало и 2 тыс., включая несколько сот человек, находящихся в регионах, расположенных восточнее Урала. В этой связи небезынтересно отметить, что в сентябре 1921 г. для проверки изложенных выше сведений НКИД и НКВД дали возможность члену турецкой репатриационной комиссии Гейдару Хевки бею объехать Поволжье, Сибирь и Туркестан. Весной 1922 г. эти поиски продолжили (главным образом, в Сибири) представители Красного Полумесяца. Однако никаких «тысяч» пленных там обнаружено не было [623] Там же. Л. 44–46, 169; Д. 365. Л. 73; Д. 419. Л. 96. .

б) Установленные Конвенцией сроки репатриации (для находящихся в Европейской части страны — 3 мес., а в Азиатской — 6 мес.), учитывая хозяйственную разруху в России и иные обстоятельства, были практически нереальны. Советской стороне уже в мае 1921 г. пришлось поставить вопрос о продлении сроков, а в конечном итоге они были пролонгированы (уже по просьбе Анкары) сначала до 6 июня 1922 г., а затем и до 1 февраля 1923 г. [624] ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 419. Л. 220.

в) В период подготовки к подписанию Конвенции Центрэвак не дал подведомственным учреждениям практически никаких распоряжений о перерегистрации и организации учета пленных, об условиях их питания, квартирного обеспечения, вакцинации, транспортного обслуживания и т. п.

г) Первые попытки Центрэвака выяснить количество пленных и дать общие указания о порядке их репатриации датированы 28 апреля и 7 мая 1921 г., а приказ «приступить [к] эвакуации всех турецких военнопленных солдат, офицеров, а также гражданских пленных» был направлен губэвакам лишь 4 мая 1921 г. [625] Там же. Д. 330. Л. 87, 403. В итоге Центрэвак даже в конце июня 1921 г. не имел полных данных о числе османских пленных, находящихся в РСФСР. Хотя согласно ст. 7 Конвенции, списки лиц, умерших в плену, должны были быть переданы турецкой стороне не позднее 28 августа 1921 г., Москва только 4 ноября затребовала такие списки из регионов. Тогда же (5 ноября) Центрэвак вспомнил и о лицах, находящихся в местах лишения свободы, запросив данные о них в Иностранном отделе ВЧК.

В ходе самой репатриации в отдельных губерниях ощущался недостаток вагонов, продуктов питания и даже кипятка, не говоря уже о жилых помещениях и вакцине от холеры и оспы. Так, Самарский Губэвак доносил 20 мая 1921 г., что турки живут под открытым небом на станциях, жгут костры, питаются «в буквальном смысле слова травой и молотой древесной корой. Случаи голодной смерти учащаются. Желудочные заболевания прогрессируют количественно и качественно». В августе 1921 г. похожая ситуация сложилась и в Саратовской губ. [626] Там же. Оп. 2. Д. 197. Л. 25–26; Оп. 3. Д. 231. Л. 20; Д. 330. Л. 127, 169, 214, 234, 315, 323, 330; Д. 419. Л. 26.

23 мая 1921 г. возмущенный Г. В. Чичерин написал главе Центрэвака: «Особые политические отношения между Россией и Турцией заставляют внимательнее относиться к репатриации турецких военнопленных, чем остальных. К сожалению, в действительности происходит как раз наоборот. В то время, как турки особенно болезненно реагируют на задержку в России турецких военнопленных и придают особое значение быстрому возвращению их сограждан на родину, а также особенно ценят проявление с нашей стороны внимания в подобных вопросах, на практике наблюдается как раз со стороны наших органов особенно пренебрежительное отношение к репатриации турок <���…> турецкие военнопленные в большом количестве прибывают в Туапсе. Но русские власти этого города не доставляют им ни жилья, ни продовольствия <���…> турецкие военнопленные из Европейской России должны быть возвращены на родину в трехмесячный срок. Прошло уже более двух месяцев, и ни один турецкий военнопленный еще не был передан российскими властями их отечественным властям <���…> Действия русских властей в Туапсе идут абсолютно вразрез с нашей политикой по отношению к Турции и серьезнейшим образом вредят развитию тех отношений с ней, которые мы развивать желаем и должны» [627] ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 330. Л. 112. .

Впрочем, часть своих претензий Нарком с полным основанием мог адресовать и Анкаре. Например, турки несвоевременно подавали в передаточные пункты (Новороссийск и Туапсе) транспортные суда, что, собственно, и влекло за собой скопление в этих городах пленников, затрудняя их продовольственное и квартирное обеспечение. Вопреки ст. 7 Конвенции и без согласования с Москвой, дипломаты ВНСТ самовольно «назначили» Баку в качестве дополнительного передаточного пункта, чем на время дезорганизовали порядок перемещения репатриантов. Наконец, турки не слишком торопились передавать РСФСР русских пленных, ссылаясь на то, что очередное наступление греческой армии рассеяло таковых по Анатолии [628] Там же. Л. 85, 87, 121, 123, 321; Д. 419. Л. 59. .

д) Репатриация совпала с периодом становления послевоенных российско-турецких отношений, что превращало пленных в инструмент разрешения международных разногласий. Так, столкнувшись с отказом Турции освободить от военной службы молокан [629] Молокане — представители русского религиозного движения, проживавшие до войны в Карской обл. , желающих переселиться в РСФСР, советская сторона 6 декабря 1921 г. приостановила репатриацию и возобновила ее лишь 21 февраля 1922 г. после того, как Анкара пошла на уступки [630] ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 330. Л. 377, 382; Д. 419. Л. 47, 53. .