Анатолий Кирпичников - Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси

Несмотря на работы начала XVIII в., состояние древней Ямгородской крепости через 50 лет после этого было весьма плачевным. Больше того, в 60-х годах XVIII в. «старинная городская стена» в Ямбурге существовала уже «в остатках», а в 1816 г. «она уничтожилась совершенно» [603]. Крепостные башни тоже дожили только до конца XVIII в.; в 1731 г. Екатерина II, проезжая в Ревель (Таллин) через Ямбург, обратила на них внимание и приказала разобрать до основания [604]. В результате этого от древней Ямгородской крепости и остались только окружавшие ее более поздние укрепления, внутри которых впоследствии был устроен городской сад, изображенный на планах XIX в. [605]. Фрагментов же каменной крепости на этих планах уж нет. Не видно их над землей и теперь. Однако в первой половине XIX в. такие фрагменты, видимо, существовали. В то время на поверхности ямбургского вала были «весьма ясно видны амбразуры» [606], а «внутри — фундаменты прежних строений» [607]. Кроме того, со слов старожилов известно, что в 1760 г. из восточной части вала были извлечены «остатки древних зданий из плитного камня» [608], а в конце XVIII в. — начале XIX в. под валом якобы существовал «потаенный ход к реке» [609], в который будто бы не раз спускались некоторые местные жители [610]. Может быть, что скрытых ходов у Ямгородской крепости имелось несколько, так как в 1902 г. в Ямбургском вале были «случайно открыты подземные ходы, устроенные довольно прочно и сохранившиеся нетронутыми». Последние были «выложены из прочного плитняка» и имели «арочную систему» [611]. Вероятно, эти «ходы» вместе с «фундаментами» и «амбразурами» и есть фрагменты интересующего нас сооружения. Они указывают, что ямгородские стены и башни, так же как стены и башни других военно-оборонительных сооружений северо-западной Руси, были сложены из местного сероватого камня — известняка, залежами которого так богато Наровско-Лугское междуречье, и что крепость имела один или два тайника, снабжавших ее водой.

Более определенное представление о крепости Ям, — вернее, о ее нижних частях, скрытых под землей, — дают дела Археологической комиссии. Из них видно, что в мае 1909 г. «при изыскании более удобной почвы земли под фундамент вновь предполагаемого к постройке коммерческого училища в г. Ямбурге на высоком обрыве берега Луги» были «открыты признаки укреплений в виде стен и ходов» [612]. В связи с этим в Ямбург выехал П. П. Покрышкин, который 8 июня 1909 г. осмотрел вскрытые фрагменты крепости, а затем сделал о них в Археологической комиссии соответствующий доклад [613]. К сожалению, этого доклада нет ни в делах Археологической комиссии, ни в фонде самого П. П. Покрышкина; возможно, что его вообще не существовало, так как он мог быть сделан и без заранее подготовленного текста. Однако из переписки комиссии с ямбургскими властями видно, что на обрыве берега Луги был открыт отрезок крепостной стены (может быть, той, которая по распоряжению Петра I была частично разобрана для уменьшения толщины), а также вскрыта нижняя часть древней ямгородской башни с амбразурой [614].

Фотография П. П. Покрышкина [615], продемонстрированная в декабре 1909 г. на объединенном заседании двух Разрядов Русского военно-исторического общества [616](рис. 38), показывает, что изнутри башня была сложена из весьма правильных и довольно крупных блоков слоистого известняка, что в плане она имела круглую форму и что открытая амбразура была сводчатой бойницей подошвенного боя; узкое прямоугольное отверстие бойницы выходило наружу, а расширяющаяся раструбом печура — в пространство нижнего этажа.

Несомненно, что и все другие башни крепости Ям были сложены в той же технике и имели такие же бойницы. Но кладка вскрытой частично ямгородской башни была близка к кладке крепостных сооружений Копорья (конец XV в. — начало XVI в.) и Гремячьей башни в Пскове (1525 г.), а ее бойница явно предназначалась для пушек. Это хорошо подтверждает датировку крепости Ям концом XV в. или началом XVI в., с предпочтением в сторону последней даты.

Изложенные выше материалы позволяют сделать следующие выводы:

1. В конце XV в. — начале XVI в., после воссоединения новгородских земель с Московским государством, когда усиливалась оборона северо-западной окраины Руси, Москва не только перестроила кремль Новгорода, крепость Ладоги и создала новый форпост Ивангород, но и перестроила коренным образом укрепления Копорья, Орехова и Яма.

2. Перестройка крепостей Копорья, Орехова и Яма, а также укреплений Новгорода и Ладоги была вызвана появлением и развитием огнестрельной артиллерии; эта перестройка существенно отличалась от тех реконструкций, которые производились в XV в. поусилению Порхова, Изборска и Острова, и обусловливалась тем, что Новгород вплоть до утраты своей самостоятельности не применял артиллерии в широком масштабе [617]и не приспосабливал, в связи с этим, своих северных пограничных крепостей к пушечной стрельбе.

3. Эта перестройка соответствовала требованиям военной техники, сделавшей в середине XV в. решительный шаг вперед, и отвечала мощности и дальнобойности артиллерии, которую Москва со второй половины XV в. использовала все в более и более широких масштабах.

4. Перестройка укреплений Ладоги, Копорья, Орехова и Яма, уже утративших к концу XV в. свое военное значение, снова превратила их в мощные боевые форпосты, способные оказать активное сопротивление врагу, применявшему новую осадную технику.

5. Благодаря перестройке перечисленных крепостей северный участок пограничной обороны, сформировавшийся еще в XII–XIV вв., был снова введен в действие, а с созданием Ивангорода он был соединен с линией обороны Псковской земли и включен в общее полукольцо боевых форпостов, прикрывавших русские земли со стороны Швеции и Ливонии.

6. Осуществляя перестройку Копорья в конце XV в. — начале XVI в., русские мастера исходили из традиционных принципов построения городовой обороны; они не поставили башен, где подход к крепости был невозможен, и выстроили их там, где она не была хорошо прикрыта естественными преградами. В силу этого Копорская крепость имела лобовую и тыльную стороны, что сближало ее с крепостями XIV в. в Изборске, Острове и Порхове.

7. Новые московские крепости в Ладоге, Орехове и Яме существенно отличались от оборонительных сооружений более раннего, домосковского периода. Они не имели ни сильно вытянутых и изогнутых стен со стороны рек и отвесных обрывов, ни скопления башен на наименее прикрытой естественными преградами стороне крепости. Для их структуры были характерны наличие более или менее прямых отрезков стен, зажатых между башнями, и равномерная расстановка башен по периметру с учетом особенностей плановой формы. Упомянутые крепости уже не имели лобовых и тыльных сторон; они были способны к активному сопротивлению в любом направлении, откуда бы противник ни начал военные действия.