Омельян Прицак - Хазаро-еврейские документы Х века

Тем не менее он сам и ряд других авторов, видимо все еще находясь под влиянием взглядов Буксторфа, не были убеждены в подлинности всей или даже части переписки между Хасдаем и царем Иосифом. В то же время другие признавали ее подлинность. В 1912 году Соломон Шехтер, — открывший многочисленные важные еврейские рукописи в ходе многолетних исследований Кембриджской коллекции Каирской генизы (после приобретения университетской библиотекой коллекции в 1896 г.), опубликовал письмо анонимного хазарского еврея [300].

Снова появилась обширная литература об обращении хазар в иудаизм.

Как в свое время ставился вопрос о достоверности переписки Хасдая — Иосифа, так и теперь особое внимание уделялось вопросу об аутентичности текста, несмотря на сам факт открытия текста Шехтера среди документов Каирской генизы. Дискутировались вопросы относительно обращения хазар в иудаизм, об употреблении ими еврейского языка, о характере их религии и, конечно, о противоречиях между историческими данными в тексте Шехтера и информацией, содержащейся в письме царя Иосифа. В конце концов было сформулировано мнение, что текст Шехтера, так же как и переписка между Хасдаем и Иосифом, а также текст Иуды бен Барзилая, является явной и преднамерен-ной фальсификацией [301].

Скептицизм относительно подлинности хазарской переписки после публикации текста Шехтера характеризуется следующими высказываниями:

«На отношения между Хазарским царством и Византией, должно быть, воздействовали преследования евреев при императоре Романе ... единственное прямое свидетельство этого имеется в документе сомнительного происхождения, опубликованном Шехтером ...» [302].

«Добавление прилагательного «еврейских» в название книги (Dunlop, History of the Jewish Khazars ), видимо, является результатом практических выводов со стороны самого автора. Распространение иудаизма у хазар имело место исключительно среди верхушки социальной пирамиды, в то время как большинство народа придерживалось старых верований кочевников ...

Две длинные главы ... посвящены обращению хазар в иудаизм. По очевидным причинам эта проблема вызвала большой расход чернил в ходе ученых споров. Однако с точки зрения хазарского народа она имела весьма ограниченное значение ... Иудаизм, видимо, мало укоренился у хазар, если они поддержи-вали дружественные отношения как с Византией, так и с христианами-абхазами ...» [303].

«Около 800 г. хазарский правитель и, вероятно, большая часть правящего класса были обращены в иудаизм. Обстоятельства обращения остаются темными, глубину еврейского влияния труд-но оценить ...» [304].

«Иудаизм не является прозелитической религией ... и остался религией только правящего класса. Он скорее разъединял, чем объединял хазарское население... Еврейская ученость процветала только при царском дворе» [305] [306].

Однако ряд обстоятельств, которые не были известны исследователям, свидетельствует в пользу несомненной подлинности письма анонимного хазарского еврея, опубликованного С. Шехтером, и объясняет причину его сохранения. Более того, рассмотрение этих обстоятельств и вытекающие из этого выводы бросают новый свет на вопрос о подлинности переписки между Хасдаем и царем Иосифом. Хотя Шехтер нашел письмо анонимного хазарского еврея среди Кембриджского собрания рукописей генизы, он заметил, что там же сохранились копии других писем к Хасдаю или от него. Возможно и то, что он просто не придал этому факту значения. Многие исторические фрагменты в конце концов через много лет попали в руки Якоба Манна, который подверг их тщательному изучению. Манн оказался в состоянии идентифицировать еще два кембриджских отрывка, содержащих корреспонденции Хасдая и включенных в качестве составных частей одного кодекса (книги). Манн опубликовал их в 1931 году совместно с другим таким текстом, впервые опубликованным Э.-Н. Адлером [307].

Хронология этих текстов, несмотря на попытки Манна определить ее, остается не до конца ясной. Все же в качестве отправной точки можно использовать последовательность текстов, предложенную им.

Первый их трех опубликованных им фрагментов состоит из частей двух писем. Одно адресовано Хасдаем, очевидно, византийской императрице Елене. В нем имеется ссылка на «страну хазар» ( eres alcazar ) [308].

Несколько фраз в письме, очень фрагментарном и трудном для чтения, ясно говорят, что оно содержит прошение о защите и благополучии византийских евреев [309].

Выражения, употребляемые в еврейском тексте, обычно использовались при обращении к монархам.

То, что адресатом является женщина, подтверждается использованием женской формы 2-го лица единственного числа во всей сохранившейся части текста.

Автор письма упоминает выражение «царь мой господин», указывая своего покровителя, и ссылается на процветание «общины христиан, которые проживают в столице Кордове и во всей (стране Сефарад)» [310]. В период преследований византийских евреев в первой половине X в. — факт, хорошо засвидетельствованный историческими источниками, — в Кордове правил халиф Абд ал-Рахман III (912–961 гг.).

Именно у этого халифа в течение по крайней мере последних двух десятков лет его правления Хасдай служил в качестве государственного деятеля, врача и мажордома. С другой стороны, при дворе Абд ал-Рахмана III не было другого придворного еврея, кроме Хасдая. Более того, именно Хасдай занимался переводом с греческого языка на арабский медицинских трактатов Диоскорида, доставленных послами Константина Багрянородного Абд ал-Рахману приблизительно в 945 г. [311]Елена была женой Константина, и поскольку Константин был увлечен своими интересами в области искусств и наук, она держала в руках бразды правления с 945 — года до смерти Константина в 959 году [312].

Таким образом, содержание письма при сопоставлении с уже установленными историческими данными показывает, что оно является посланием Хасдая к Елене. В этом письме Хасдай, намекая на защиту христиан Андалузии, обеспеченную добродетелью благорасположения Абд ал-Рахмана, ищет помощи императрицы в охране еврейских общин Византии. Эти общины длительное время подвергались преследованию со стороны Романа [313].

Вторая строка оборотной стороны отрывка содержит слова «относительно двух дел, о которых написано в этом письме».

Две просьбы означают, что Хасдай писал Елене не только о преследованиях в Византии, но также о Хазарии. Об этом свидетельствует ссылка на «страну Хазар», появляющаяся недалеко от конца листа 1 лицевой стороны фрагмента (см. рис. 4). Это два последних читаемых слова на оборотной стороне испорченной страницы. Самая первая строка оборотной стороны, однако, является продолжением этого «сюжета». Первые читаемые слова, появляющиеся здесь (см. рис. 5), следующие: «...корабль среди кораблей царя, rafsādōp [314]. Несколькими строками ниже появляются слова: «так, что они могли прийти, сообщить и рассказать о своих делах и объяснить их деятельность. Я уверен, что ... моей госпожи и сила ее добрых дел не будут напрасны. Да будет так!» [315]Немного ранее, упоминая страну Хазар, Хасдай указал также (оборотная сторона, строка 22) на «посланников моей госпожи» [316]. Очевидная реконструкция этих элементов письма приводит к следующему выводу: Хасдай обсуждает присутствие или роль византийских эмиссаров, которые прибыли в Кордову. Далее ясно, что он интересуется хазарами, выясняет возможность по-лучения в свое распоряжение корабля из флота Константина и выражает надежду, что или посланники хазар, или его собственные послы в конце концов прибудут или вернутся в Кордову с с описанием Хазарии или с новостями об этой стране. Попытка Хасдая добиться содействия византийцев в получении информации о Хазарии более полно описана в его письме царю Иосифу. Согласно письму, эти попытки были впервые предприняты всерьез после прибытия византийского посольства в Кордову [317]. В конце концов Исаак бен Натан, доверенный посол, посланный Хасдаем с его первым посланием к Иосифу, а также его свита была задержаны в Константинополе, где пробыли 6 месяцев в качестве гостей византийского императора.