Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Сравнение с параллельным фрагментом у ал-'Узри показывает, что ал-Казвини копирует в этом месте крайне небрежно. Ал-'Узри пишет: «Из старинных известий о ней (Лорке. — Д.М .) нашел я, что Ибрахим Ибн Йа'куб ал-Исра'или ат-Туртуши сообщил, что повелитель румов сказал ему в Риме в 350 году хиджры…» [36, с. 7]. У ал-Казвини соответствующий фрагмент выглядит так: «ал-'Узри упомянул об этом в 450 году хиджры, сказав также: "Ибрахим Ибн Ахмад ат-Туртуши сообщил мне (курсив — мой. — Д.М .)…"». Ал-Казвини тем самым искажает имя путешественника и дату, а также представляет дело таким образом, будто Ибрахим Ибн Йа'куб лично разговаривал с ал-'Узри, чего сам ал-'Узри не сообщает.

О дате составления трактата ал-Химйари см.: 146, с. 14–18.

Идентификация Маз.н б.р.га с Мерзебургом была весьма популярна у первых специалистов, занимавшихся анализом рассказа Ибрахима Ибн Йа'куба. Ее поддерживал, например, В. Р. Розен [16, с. 12].

Согласно Й. Маркварту, посвятившему отдельный очерк истории князей ободритов, Након умер в 965 или самое позднее в 966 г. [540, с. 312].

Т. Ковальский определял дату встречи Ибрахима Ибн Йа'куба с Отгоном Великим по фрагменту, посвященному Лорке (см. прим. 19), где ал-'Узри цитирует рассказ путешественника о его беседе с королем. В 1946 г., когда писал Ковальский, дошедшие до нас фрагменты труда ал-'Узри не были опубликованы, и автор мог основываться лишь на текстах, приведенных у ал-Казвини и ал-Химйари [226, ч. 2, с. 373; 320, с. 512]. Приняв за основу дату ал-Химйари — 305 г. х. — и посчитав, что она искажена переписчиком, Ковальский поправил ее на 355 г. х. (28 декабря 965 — 16 декабря 966 г.), то есть, фактически, 966 г. [137, с. 40–41]. Но после издания в 1965 г. дошедших до нас фрагментов географии ал-'Узри стало ясно, что Ковальский ошибается. Дата, которую дает ал-'Узри, — 350 г.х., причем встреча Ибрахима Ибн Йа'куба с Отгоном Великим произошла не в Мерзебурге и не в Магдебурге, а в Риме [36, с. 7–8]. Речь, таким образом, идет не об одной, а о двух разных встречах Ибрахима Ибн Йа'куба с Отгоном Великим. Идею о двух встречах поддерживает 'А. 'А. Ал-Хаджджи, посвятивший контактам Андалусии с Западной Европой специальное исследование [469, с. 248–249]. Ал-Хаджджи, однако, ошибается, полагая, что в Риме Ибрахим Ибн Йа'куб встретился не с Отгоном Великим, а с папой Иоанном XII (955–964) [см.: 549, с. 198, прим. 79].

'Убаба [232, с. 334]. Графическая конъектура — Ул.таба , Veletabi (название лютичей в немецких хрониках).

Употребление Ибрахимом Ибн Йа'кубом по отношению к лютичам немецкого ( Veletabi ), а не славянского названия, тоже наводит на мысль о том, что сведения о лютичах почерпнуты не от них самих. Думается, скорее всего Ибрахим Ибн Йа'куб узнал о лютичах в Германии, при дворе Отгона Великого.

Следует принять объяснение Ф. Вестберга: с.ба — неправильно написанное с.б.к , то есть скворец (польское szpak , чешское špašek ) [5, с. 52–54].

У Ибрахима Ибн Йа'куба — Т.д.шкин [232, с. 336]. Ф. Вестберг сближает это слово с названием Тудишки (производная от theudisci , ср. совр. ит. ledeschi ), которое евреи дали немцам [340, с. 377].

У Ибрахима Ибн Йа'куба — ая-'н.к.лин , то есть искаженное ал-унк-рин , угры , unguri [5, с. 46–49; 137, с. 111–115].

Этот случай тоже хорошо показывает, насколько сознательно употреблял Ибрахим Ибн Йа'куб название сакалиба применительно к славянам. Как говорилось выше, Ибрахим Ибн Йа'куб никогда не был в земле лютичей. Он называет их по-немецки Veletabi к основывается, видимо, на сведениях, полученных при дворе Отгона Великого. Но немецкие информаторы, разумеется, не могли причислить лютичей к германцам и, очевидно, пояснили, что речь идет о славянах. Ибрахим Ибн Йа'куб аккуратно записывает: в.л.таба ( veletabi ), которые суть сакалиба .

Правдоподобная интерпретация формы х.н.х предложена А. Л. Монгайтом, считавшим ее неверным написанием баджанак , печенеги [330, с. 75, прим. 112].

Заканчивая работу над рукописью этой книги, я узнал, что к отождествлению Гуркумана Абу Хамида ал-Гарнати с М.н.к.р.каном Рашид ад-Дина пришел и И. Л. Измайлов (Родословная мусульманских эпиграфических памятников (к проблеме этнокультурной истории Булгарии XII–XIII вв.) — Восточная Европа в древности и средневековье. М., 2001. С. 87) который, будучи тюркологом, сделал еще один шаг вперед, найдя интерпретацию формы М.н.к.р. кан — Ман-Керман, т. е. «великая крепость».

Конъектура от Йапрак Таг текста Рашид ад-Дина [443, с. 205].

При передаче арабских и персидских названий в транскрипции отражается только звучание слова, и графическое сходство между формами с похожим написанием не всегда очевидно. В транскрипции Гуркуман очень далеко от гипотетического Ман-Керман, но с точки зрения графики эти слова близки друг к другу. Конечные графические элементы — отдельный нун и мим с алифом — у них общие. Следующий (от конца) графический сегмент Гуркуман — каф и вав . В Ман-Керман этому соответствовал бы каф с ра' . Вав в восточных рукописях легко принять зя.ра' и наоборот. Остается последний графический сегмент — в Гуркуман гур . В Ман-Керман ему соответствовали бы мим и нун , причем стоящий вторым мим соединяется с последующим кафом . Лишенный точки гайн , стоящий в начале слова, весьма схож по начертанию с мимом . Мы видим, что графическое сходство наблюдается в большинстве элементов двух слов.

Конъектура Де Гуне кажется вероятной по следующим соображениям. В начертании обоих слов первая и третья графемы, т. е. каф и долгий алиф , — общие; отсюда можно предположить, что именно они были в исходном варианте текста. Графемы ба ' и нун в слитном написании отличает друг от друга лишь положение точки, но точки в восточных рукописях часто ставятся не на место. Вопрос с последней графемой весьма интересен. На письме дал практически невозможно превратить в нун , а нун — в дал . Отсюда невозможно, чтобы дал или нун стояли в исходном варианте; обе эти формы скорее производные, восходящие к какому-то общему источнику. Именно зай , как никакая другая графема, может быть исходным написанием, давшим в разных версиях дал и нун .

Из специалистов, занимавшихся изучением материалов описания, такой точки зрения придерживались Б. Н. Заходер, А. П. Новосельцев и Т. Левицкий [347, т. 1, с. 49; 377, с. 380; 228, т. 2, ч. 2, с. 12 соотв.]. Й. Маркварт, возводя сведения описания к ал-Джарми, считал, что Ибн Ростэ позаимствовал их из трактата Джайхани [540, с. XXXI].