Геннадий Литаврин - Раннефеодальные государства на Балканах VI–XII вв.

Характерным для Далмации явлением в политической истории раннесредневековых городов стало формирование группы городских трибунов. Споры по поводу сущности этой магистратуры не утихли до сих пор [548] Margetić L. Tribuni u srednjovjekovnim dalmatinskim gradskim općinama. — ЗРВИ, 1975, т. XVI, с. 25–29. . Деятельность трибунов касалась и сферы правоотношений (в судах, при заключении договоров), по наиболее вероятно, что трибуны стояли во главе квартальных отрядов городской милиции, которые одновременно являлись и подразделениями городского ополчения. Так, в Задаре число трибунов было не только постоянным (6–12 человек), но и кратным количеству секстериев (кварталов) города [549] Margetić L. Tribuni…, s. 37. . Это вполне согласуется с той важной ролью, которую играли в развитии средневекового города кварталы, округа, соседства, связанные с ними церковные приходы, т. е. формы локальной территориальной общности городского населения, унаследованные от античного города [550] Кнабе Г. С. Римское общество в эпоху ранней империи. — В кн.: История древнего мира. М., 1982, т. 3, с. 81; Fasoli G. Dalla «civitas» alia comune. Bologna, 1961, p. 56–59; Lemarigner J.-F. La France medievale: institutions et societe. P., p. 187. . Сословное членение городского населения в значительной степени подменялось традиционным территориальным членением. Так в раннем средневековье развивалась и Венеция, где до «синойкизма» начала IX в. существовало множество мелких островных общин, возглавляемых трибунами. В Далмации трибунат был развит в сравнительно меньшей степени, чем на лагунах, но и здесь формирование трибунской аристократии стало одним из наиболее существенных факторов «диссоциативного» пути развития позднеримского городского строя [551] Фома Архидиакон считал, что после разрушения Салопы население объединялось «по трибам»; см.: Тоmа Archiđakon. Kronika, s. 30. О связи терминов «триба» и «трибун», где триба рассматривается как часть полисной общины, см.: Моммзен Т. История Рима. JVL, 1936, т. 1, с. 63, 65, 68–70. .

Далматинскому трибунату были во многом свойственны те же черты, что и приорату, прежде всего наследственность и долгосрочность занятия должности. Известны семьи, в которых должность трибуна переходила от отца к сыну, а сам термин «трибун» стал составной частью личного имени (Trunzanus) [552] Margetić L. Tribuni…, s. 34. . Трибуны входили вместе с приорами в единую аристократическую группу, роднились посредством браков, из числа трибунов выходили иногда приоры (CD, I, s. 26, 46, 49, 108). Родственники (прежде всего братья) трибунов участвовали в политической деятельности, не занимая официальных должностей. Иногда трибунами оказывались два брата (один — трибун о-ва Раб, другой — трибун г. Задара) (CD, I, s. 46). Трибуны, как и приор, были облечены исполнительной и судебной властью. Сходство приората и трибуната свидетельствует о внутреннем единстве административной структуры раннесредневекового далматинского города и о взаимосвязанности ее элементов.

Для структуры самоуправления далматинских городов X–XI вв. было, таким образом, характерно: 1) наличие народного собрания; 2) дуализм территориально-соседских общин, составлявших город, и города как единого социально-политического организма; 3) аристократический характер высших исполнительных магистратур. К этим признакам следует, может быть, добавить также отсутствие системы прямого налогообложения: оно неизвестно на протяжении всей истории далматинских средневековых городов, поскольку финансирование городских нужд осуществлялось, по-видимому, за счет судебных и торговых пошлин.

Совокупность этих характеристик вновь приводит к мысли об аналогии политической структуры раннесредневековых городов Далмации со структурой античного домуниципального полиса, с присущей ей бессословностью городского строя, дихотомией полиса и территориально-соседских общин, его составлявших, органическим единством и противостоянием полисной аристократии и демократии [553] Об элементах полисной структуры в далматинских городах см.: Фрейденберг М. М. Городская община в Далмации…, с. 119–125; Он же. Городская община в средневековой Далмации…, с. 68–85. .

Квазиполисная структура самоуправления далматинских городов достигла своего расцвета в XI в., но уже к концу этого столетия равновесие между ее элементами нарушилось. Прежде всего этот процесс был связан с формированием патрицианского сословия. Задарские патриции (nobiles) впервые упоминаются с конца X в., а для других городов — с XI в. Оформление патрициата сопровождалось становлением и особого, патрицианского самосознания. Далматинские нобили XIII–XIV вв. возводили свои родословные к итальянской знати, к античным патрицианским родам и даже к древним троянцам. Эти факты справедливо оцениваются как стремление патрициата к обособлению от остальных горожан, но при этом нередко забывается о том, что не всегда далматинская знать так настойчиво подчеркивала свое иногороднее происхождение. Так, надпись на саркофаге сплитского приора Петра (IX–XI вв.) гласит, что он «родился, вскормлен, получил образование в Сплите» [554] Glossar, № 92. . Аналогична надпись на саркофаге сплитского архиепископа Иоанна (вторая четверть X или последняя треть XI в.) [555] Glossar, № 91. . На надгробиях Иоанна и дубровницкого архиепископа Виталиса (умер в 1046 г.) названы отцы умерших [556] Glossar, № 133. , что позволяет предполагать местное происхождение этих людей. Скорее всего знатные далматинцы раннего средневековья гордились этим происхождением и не пытались его замалчивать. Таким образом, в XII–XIII вв. в сознании городской верхушки произошел перелом, нуждающийся в объяснении.

В связи с этим приобретают важность данные патрицианской антропонимики. Наиболее интересным в этой области является факт постепенного исчезновения в ходе XIII в. фамилий у патрициев таких городов, как Сплит и Трогир, тогда как дубровницкая и задарская знать свои фамилии сохранила. До середины XIII в. преобладало обозначение представителей городской знати по типу «А внук Б», причем вторая часть имени («Б») практически являлась не именем деда, а семейной фамилией. В югославской литературе принято переводить «nepos» в подобных формулах как «племянник» [557] См.: Toma Arhiđakon . Kronika, s. 79. . Это вряд ли правильно по двум причинам: счет родства по боковой линии для Далмации неизвестен; в ряде случаев Фома Архидиакон дополняет стандартную формулу «А внук Б» указанием на отца человека (Гаудий, сын Котинин, внук Карокулин [558] Toma Arhiđakon . Kronika, s. 59. ), выстраивая прямых родственников-мужчин в генеалогический ряд. Из 16 известных за 1203–1232 гг. сплитских «викариев» (т. е. заместителей городского князя) 10 именовались по этой формуле [559] CD, III, s. 34, 67, 80, 96, 112, 127, 130, 164, 190, 211, 226, 265, 394, 438; CD, IV, s. 22, 31, 119; CD, III, s. 364, 367. . То, что последняя часть подобного наименования представляла собой фамилию, следует из имен Добре, внука Карокулина (викарий 1208–1209 гг.), и Фомы, внука Месегалины (викарий 1214–1215 гг.): известно, что Карокулины и Месегалины (Месагалины) являлись знатными сплитскими семьями уже с XI — начала XII в. [560] Toma Arhiđakon . Kronika, s. 59, 188. Однако с середины XII в. в Сплите и Трогире стало решительно преобладать наименование по типу «X сын (filius) Y», в котором лишь со временем обнаружилась тенденция к превращению второй части («Y») в полноценную фамилию, и то лишь у наиболее видных семей.