Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

А. Е. Пресняков, как и его предшественники, отмечает общую отсталость литовцев, быстрое объединение их в ходе борьбы на западе и на востоке, «создание» государства Миндовгом и спешит перейти к материалам XIV в. Естественно, что при таком подходе к решению вопроса быстрое укрепление Литовского великого княжества в XIII в. представлялось загадочным или, как писал А. Е. Пресняков, «тайный для нас период литовской истории (1282–1316) завершается выступлением крепко сплоченного государства под нераздельной властью Гедимина» [903] А. Е. Пресняков-2, стр. 55–56. .

Наиболее крупным представителем отечественной досоветской литванистики был М. К. Любавский, перу которого принадлежит серия фундаментальных трудов по истории Литвы. Его творчество сосредоточено на более поздних этапах литовской истории, но высказанные им суждения по истории отдельных сословий и их учреждений, а также общая концепция литовской истории, должны привлечь наше внимание. В своем «Очерке истории Литовско-Русского государства» М. К. Любавский, подводя итог развитию русской древней литванистики, пришел к неутешительному выводу: «…в научной литературе не имеется легко обозримого труда, который бы так или иначе сводил воедино результаты специальных исследований и давал бы известную общую концепцию литовско-русской истории» [904] М. К. Любавскй-4, предисловие. .

В какой мере самому М. К. Любавскому удалось восполнить этот пробел? Для ответа на этот вопрос рассмотрим основные идеи труда М. К. Любавского, Прежде всего — как образовалось Литовское государство? По этому вопросу автором высказан ряд верных суждений. Так, например, он полагал, что «история Литовско-Русского государства является в известном смысле прямым продолжением, дальнейшим развитием истории Киевской Руси» [905] Там же, стр. 2. и поэтому «изучение литовско-русской истории является одним из средств к углублению понимания русского исторического процесса в древнейший его период». Мысль в общем верная [906] В более категорической и менее точной формулировке ее высказывали и ранее: «именно литовская, а не московская, половина Руси полнее восприняла, сохранила и развила традиции древнерусской жизни», именно она «Литовская Русь, явилась, в существенном, прямой наследницей великокняжеской и удельной Киевской Руси» (см. А. Ефименкo-1, стр. 106). , если иметь в виду историю русских земель, подвластных Литве. Следовало бы еще добавить, что эта тема важна и для последующего времени — для изучения внешнеполитических условий образования Русского централизованного государства.

Содержательны суждения М. К. Любавского о давнем развитии в Литве имущественного и социального неравенства. Общественный строй древней Литвы — это оседлые округа — общественные союзы (будущие волости), которые, по-видимому, развились из родственных союзов [907] М. К. Любавский-4, стр. 8–9. . Родичи «размножились, утратили чувство родственной близости, поделили землю, приняли в свою среду чужеродцев и в таком виде продолжали жить под одной властью, действовать сообща и солидарно в отношениях к соседним общинам» [908] М. К. Любавский-4, стр. 9. . Особенного внимания заслуживает следующее соображение автора: в конце XII — начале XIII в. «мелкие общественные союзы литовцев были в большинстве несомненно уже чисто политическими соединениями. В литовских волостях мы замечаем разделение земель, неравенство имуществ и в связи с этим неравенство социально-политическое» [909] Там же. .

Много верного и в характеристике литовских нобилей: «очень может быть, что некоторые из них были потомками родовых старейшин, происходивших из старших линий разросшегося рода — nobiles, die eldesten . Но чаще всего, по всем признакам, это были вожди, избираемые народом или навязавшиеся ему силой, крупные землевладельцы, имевшие укрепленные усадьбы со множеством челяди, скота, хозяйственных припасов и оружия» [910] Там же, стр. 10. . К XII в. «литовцы стали соединяться в крупные общества и привыкли ходить на войну большими партиями, разлакомились (так! — В. П .) добычей и начали уже промышлять войной»; появился и «имелся налицо класс, соответствующий германской и славянской дружине». Экономические условия возникновения этого класса М. К. Любавский не анализирует.

По вопросу о возникновении государства автор не отошел от старого взгляда, и для него непреложен примат внешнего фактора. Волостные вожди «для обороны и нападения» соединяются в союзы, кроме того, русские и польские походы на Литву в XI–XII вв. также «не остались без влияния на ее внутренний быт, вызвали в ней тенденцию к политическому объединению» [911] Там же, стр. 18. . Во главе объединения литовской знати встали наиболее могущественные ее представители, в том числе — Миндовг. «При сильно развитом чувстве самосохранения», его власть «приобретает общее и прочное признание», его «дело» было «прочно налажено, удовлетворяло общей потребности, находило себе общее сочувствие в Литве» [912] Там же, стр. 12. .

Слов нет, Миндовг — прогрессивный деятель, но из изложения М. К. Любавского выходит, что в стране, где землевладельческая знать либо по традиции, либо насилием навязала свою власть народу, глава ее правит в интересах всего народа, т. е. власть Миндовга — это равное выражение интереса и князей, и бояр, и крестьян, и челяди, и холопов. М. К. Любавский не сомневался, что литовский народ был до Миндовга, но он не заинтересовался тем, как случилось, что этот народ начал пахать землю на бояр и князя, содержать их вместе с дворней, воевать в их войске, судиться в их суде. А для этого было необходимо, чтобы часть крестьян превратилась в нобилитет, экономически возвысившись над остальными земледельцами, а затем довершила подчинение последних с помощью государства, т. е. своего войска, суда, управления и пр. Весь этот процесс остался за рамками книги М. К. Любавского.

Не порвал М. К. Любавский и с традиционным взглядом на «феодализм», напротив, если некоторые историки находили его в древней Литве, то он, относя раздробление государственной власти между землевладельцами и появление системы частного подданства к XV в., лишь для этого времени решается говорить об «элементах феодализма» [913] М. К. Любавский-4, стр. 132. .

В его изложении история сословия земельных собственников и история государства — это разные явления. Он писал: «Значительная землевладельческая аристократия, которая впоследствии (почему только впоследствии? — В. П .) играла такую важную роль в политической жизни великого княжества Литовского, родилась одновременно с этим государством» [914] Там же, стр. 15. . Но, спрашивается, что есть государство? Если это великий князь, то он — из аристократии; суд и рада — тоже возглавляются не холопами; во главе войска стоят богатейшие нобили и т. д. Автор не смог понять, что государство — аппарат власти одного класса над другим, и потому не смог и объяснить его образование внутренними условиями. Дело сведено к всесилию князя. Миндовг унаследовал от отца большие владения и потому естественно «стал во главе Литовской земли», а «с захватом владений и имущества самых могущественных князей» сделался «полным господином положения в Литве» [915] Там же, стр. 13. . Подчеркнута и роль Черной Руси, центр которой Новогородок «сделался обычным его местопребыванием». Из этой Руси Миндовг «почерпал, по-видимому, немало сил в борьбе с своими врагами» [916] Там же. . С другой стороны, Литва подчиняет Русь, — заколдованный круг вновь замыкается. Иначе и не могло быть, ибо литовский народ как решающий фактор не принимался во внимание.