Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Несравненно больше сделал Н. П. Дашкевич для разработки вопроса об образовании собственно Литовского государства. Он справедливо заметил, что «страницы, посвященные Литве в известном историческом труде Соловьева, не соответствуют, по своей обработке, другим отделам этого труда и устарели» [851] Там же, стр. 3. . Хотя Н. П. Дашкевич и оценил труд В. Б. Антоновича, как «начало истории литовско-русского государства, чуждой прикрас и искажений» [852] Там же, стр. 6. , но тем не менее сам он высказал некоторые новые мысли и прежде всего по вопросу об общественном строе и о внутренних предпосылках государства в Литве; он верно заметил, что В. Б. Антонович «оставил в стороне это важное явление внутренней жизни слагавшегося литовско-русского государства» [853] Там же, стр. 26. .

Высказанные по этому поводу соображения Н. П. Дашкевича заслуживают полного внимания. Он, например, сомневался в том, что «все литовские народы в период от IX до XIII стол, стояли на одной культурной ступени» [854] Там же, стр. 9. и думал, что земли, расположенные в Приморье и у рек, были более развитыми; упомянутые в XIII в. города возникли, по его мнению, раньше и «уже до половины XIII стол, в Литве замечаются зародыши политического сплочения отдельных поселений и округов» [855] Там же, стр. 10. . Исходя из данных договора 1219 г., он заключал: «Ясно, что и в первой половине XIII века не всегда имела место политическая разрозненность, а развивалось нечто вроде федерации , в которую входили Литва и Жмудь» [856] Там же, стр. 11 (курсив мой. — В. П .). , «не будь такой подготовки не была бы возможна и попытка» Миндовга [857] Там же, стр. 12. .

Коснулся автор и литовского «феодализма». Он считал, что «коренную черту» литовского «народного характера» составляла храбрость. Исторические условия «содействовали развитию этого народного свойства и привели к выработке дружинного строя, который дал опору в борьбе с крестоносцами и, в конце концов, должен был при удобном случае положить начало государству» [858] Там же, стр. 16–17. ; с обычной в то время точки зрения на феодализм, он рассматривал его как готовую форму развившегося «военного строя» [859] Там же, стр. 24. .

Н. П. Дашкевич привел пусть немногочисленные, но важные свидетельства о развитии сословия литовской знати [860] Н. П. Дашкевич-2, стр. 24. и основательно заключил, что «ко времени образования государства в Литве успели уже образоваться зародыши довольно численного высшего класса населения, с которым не могло не считаться государство при своем возникновении» [861] Там же, стр. 25. . Поэтому и в политической истории Литвы после Миндовга он находил не столкновение народных стихий, а «борьбу отдельных князей за власть» [862] Там же, стр. 27. , и полагал, что в оценке этого времени В. Б. Антонович неправ, так как «видит более мрака, чем сколько было на самом деле» [863] Там же, стр. 26. .

По все же на вывод об имманентном образовании государства в Литве автор не решился: «для утверждения единовластия необходимо было, чтобы один из князей получил перевес над другими, а это могло случиться лишь при получении опоры вне Литвы» [864] Там же, стр. 20. . Как по концепции автора литовские князья получили эту опору, мы уже видели.

Если, оставив на время историков, мы обратимся к исследователям литовского права, то обнаружим значительное сходство основных взглядов. Историки права изучали более поздний период, но их труды ценны тем, что позволяют понять, если не генезис литовского права и учреждений, то генезис определенного взгляда на них. Ф. И. Леонтович — весьма плодовитый писатель. В области истории литовского права он сделал то же, что его современники-историки в области истории. Еще в своей ранней работе 1865 г. он заявил о «настоятельной необходимости включить литовское законодательство», в частности, Литовский Статут, «в круг истории русского права» [865] См. Ф. И. Леонтович-1. Уже В. И. Пичета отметил великодержавные черты русской историографии литовского права. У. Пiчэта-6, стр. 130 и др. . Рассмотрение литовского права вследствие этого велось не в связи с анализом социально-экономического развития страны, а в связи с выявлением возможных заимствований из русского (позднее польского) права.

Немецкой концепции литовского феодализма Ф. И. Леонтович (вслед за М. Ф. Владимирским-Будановым) противопоставлял тот взгляд, что «феодальный» «оттенок сословных отношений в Литве объясняется вернее преемственным развитием тех бытовых условий, какие существовали уже раньше во всех русских землях», объясняется «параллелизмом государственного устройства Руси Западной и Восточной, в период до более тесного сближения первой из них с Польшей»; этот параллелизм был следствием общности происхождения [866] Ф. И. Леонтович-2, стр. 5. .

Во взгляде на историю Литвы он следовал В. Б. Антоновичу, считая лишь, что никакого завоевания Литвой русских земель не было: «Прибегать к завоеваниям не было никакой необходимости там, где гнетущие бытовые условия старого времени, volens-nolens , должны были заставлять русские земли и русских князей вступать в союз, а затем и добровольно подчиняться власти сильных и энергичных литовских вождей» [867] Там же, стр. 276. . Это рассуждение алогично, ибо трудно говорить о добровольном подчинении в «гнетущих» условиях.

В соответствии со своим народническим взглядом на древнюю Русь Ф. И. Леонтович трактует и вопросы истории сословий и государственных учреждений в Литве. Автор отрицает существование в Литве сословий до унии. По его мнению, «рыцари и milites на деле представляли собой переживание от старого дружинного строя славян» [868] Ф. И. Леонтович-6, стр. 221. . В составе населения «литовско-русских» земель «старые бояре и слуги представляли бытовые элементы , из каких позже в Литве с конца XIV в., в русских землях с конца первой половины XV в., стал слагаться постепенно строго сословный замкнутый строй литовско-русского шляхетства» [869] Там же, стр. 222. . Он вовсе не отрицает, что «крупные землевладельцы, составлявшие высший класс в литовском населении, существовали уже в XII в.», но дело в том, что они, как и русские бояре, дети боярские и слуги, жили якобы «наравне с остальным населением на общем земском праве» [870] Там же, стр. 224. , как это, по его мнению, «неопровержимо доказывается компетентными исследователями русской старины» [871] Там же, стр. 231. . Он признает, что боярство стремилось занять первенствующее положение, что это вызывало борьбу, которую он называет классовой, но борьба эта шла в обществе бессословном, т. е. бесклассовом: «Классовая борьба и антагонизм, несомненно имевшие место в старое время в политическом быту восточной и западной Руси, на наш взгляд, могут именно служить лучшим показателем того, что старый народный «обычай» не признавал за тем или другим классом каких-либо особых прерогатив и прав в сфере не только публичных, но и частноправовых отношений» [872] Там же, стр. 230. . Так традиционные схемы русской истории налагали свою печать на разработку истории литовской.