Антон Горский - «Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

В. О. Ключевский в своем исследовании житий древнерусских святых посчитал (говоря о «Повести» в связи с Житием Михаила), что «Повесть» являет собой народную южнославянскую песню, обработанную Пахомием. Эту обработку он относил (вместе с Пахомиевой редакцией Жития Михаила) ко времени ранее 1473 г., так как в редакции Жития Федора Ярославского иеромонаха Антония (датированной Ключевским между 1471–1473 гг.) заметно влияние «Повести» [1244].

М. Г. Халанский отметил сходство отдельных мотивов «Повести» с южнославянским фольклором и русской былиной об Иване Годиновиче [1245].

Н. И. Серебрянский полагал, что «Повесть» создана Пахомием одновременно с Житием Михаила как демонстрация возмездия Батыю [1246].

В 1916 г. увидела свет первая работа, специально посвященная «Повести о убиении Батыя», — статья С. П. Розанова. Автор привлек к исследованию все известные на то время тексты произведения и выделил две его редакции — летописную и минейную; первая, по его мнению, лучше всего сохранилась в Типографской и Архивской летописях (текст «Повести» по Типографской летописи с вариантами по одному из списков минейной редакции был Розановым опубликован). Рассматривая истоки сюжета «Повести», С. П. Розанов выявил его источники: 1) легенды о Владиславе (Ласло) I Святом, венгерском короле в 1077–1095 гг. (которого он счел главным прототипом одноименного персонажа повествования, предположив, что предание связало поражение врага венгерского народа с именем старого героя, подобно тому как в русских былинах богатыри Владимира Святого побеждают татар) — отсюда Варадин как центр событий и мотив поединка с врагом-похитителем женщины; 2) сербское Житие св. Саввы, согласно которому в начале XIII в. архиепископ Савва († 1235 г.) обратил в православие венгерского короля. Сюжет «Повести», по мнению Розанова, был записан в Варадине сербом, но «Повесть» в существующем виде составлена на Руси. Для утверждения об авторстве Пахомия оснований мало, следов его творчества не видно; если Пахомий и присоединил «Повесть» к Житию Михаила Черниговского, то взял ее уже готовой. Родина легенды — Венгрия, город Варадин, с которым оказались связаны два предания — о Владиславе Святом и о татарском нашествии; литературная обработка, сделанная здесь же неким сербом, попала около середины XV в. на Русь, где и получила известную ныне редакцию — в составе летописного свода, дошедшего в Типографской, Архивской и других летописях. Уже оттуда она была взята и присоединена к Житию Михаила (минейная редакция «Повести») [1247].

За последующие 80 с лишним лет «Повесть» привлекала специальное внимание только зарубежных ученых [1248]. Венгерский исследователь Й. Перени развил и дополнил суждения С. П. Розанова об отображении в произведении легенд о Владиславе I. Автором «Повести» он посчитал Пахомия, который мог, по его мнению, до прихода на Русь, в 20–30-е гг. XV в., служить сербским деспотам Стефану Лазаревичу и Георгию Бранковичу и бывать с ними в Варадине, где слышал предания о знаменитом венгерском короле. Исходя из точки зрения о Пахомий как составителе Русского хронографа (ныне доказана ошибочность такого представления [1249]), И. Перени полагал, что первоначальный текст «Повести» был написан Пахомием именно для включения в этот памятник (ок. 1442 г.). Пахомий соединил венгерское сказание о битве Владислава I с кочевниками с легендой о первоначальном православии венгров и сюжетом из Жития Саввы Сербского об обращении в православие венгерского короля. Вкладом Пахомия в событийную канву стало отождествление предводителя половцев из легенды о Владиславе I с Батыем и не названного по имени в Житии Саввы короля — с тем же Владиславом I. Целью создания «Повести» было доказать возможность победы над татарами и воодушевить читателя на борьбу с ордынским игом [1250].

По мнению сербского литературоведа Дж. Радойчича, «Повесть» была создана сербом в Подунавье между 1411 г. (после которого усилился приток сербских переселенцев в южновенгерские земли) и 1474 г. Вначале Радойчич полагал, что такое предположение не противоречит гипотезе об авторстве Пахомия (так как он мог быть и уроженцем Подунавья), но позже пришел к выводу, что Пахомий не мог быть автором [1251].

Американский историк Ч. Дж. Гальперин обратил внимание на необычную для древнерусской литературы «сниженность» образа Батыя, что роднит «Повесть» с Житием Меркурия Смоленского, а также с «Посланием на Угру» Вассиана Рыло. Аргументы С. П. Розанова против авторства Пахомия Серба он посчитал справедливыми. «Повесть», по мнению Гальперина, создавалась без какой-либо политической цели [1252].

В 1999 г. появилась посвященная «Повести» статья О. М. Ульянова [1253]. Автор выступает с предположением, что первичным является ее краткий вариант, читающийся в так называемом «Летописце от 72-х язык» (памятнике конца XV в.), а пространный, сохранившийся в Московском летописном своде конца XV в., возник на его основе. Пространная редакция была написана (возможно, Пахомием) при создании этого свода; говоря же о возникновении краткой, О. М. Ульянов сначала указывает, что она должна была появиться до «стояния на Угре» 1480 г. (в силу своей антиордынской ориентации), но затем пишет, что «условно мы можем датировать появление текста краткой редакции "Повести" 80-и годами XV в.». Появление «Повести» автор связывает с антиордынскими тенденциями 70-х гг., недоверием ко всему «латинскому» после Флорентийской унии 1439 г. и «интеллектуальной эмиграцией» на Русь с Балкан в результате экспансии турок. Суждения О. М. Ульянова об истории текста произведения высказываются без учета особенностей летописных сводов, в которых содержится «Повесть», и связей между ними; о существовании внелетописных текстов не упоминается вовсе.

После выхода в свет работы С. П. Розанова стали известны новые летописные варианты «Повести» — в Московском своде по Эрмитажному и Уваровскому спискам [1254]. В первом сохранился текст Московского великокняжеского свода 1479 г., во втором — более поздняя (начала 90-х гг.) редакция того же свода [1255]. А. А. Шахматовым было выяснено, что текст свода 1479 г. дошел также в составе Архивской (так называемой Ростовской) летописи [1256]. Типографская летопись (текст «Повести» в которой С. П. Розанов считал наиболее близким к архетипу) в части до 1423 г. представляет собой изложение свода 1479 г. [1257]Таким образом, текстологически наиболее ранний вариант «Повести о убиении Батыя» содержится в Архивской летописи, Эрмитажном и Уваровском списках Московского свода. Тексты «Повести» в них практически идентичны [1258]. Текстологически ранний вариант содержит также Ерм, имевшая, как установил А. Н. Насонов, общий протограф с МС 1479 г., [1259]и «Летописец от 72-х язык» (далее — Л72), [1260]имевший общий протограф с Ермолинской, являвший собой ростовскую обработку протографа МС-Ерм, сделанную до 1481 г. [1261]Но в этих памятниках представлен сокращенный вариант «Повести» [1262]. Считать его первичным нет оснований, так как в Ерм и Л72 последовательно проведена тенденция к сокращению многих «повестей», в том числе тех, которые в данных летописях никак не могли быть представлены архетипными текстами, поскольку содержались еще в источниках протографа МС-Ерм — Софийской I и Троицкой летописях. Эта участь постигла Житие Михаила Черниговского, повести о Куликовской битве, о нашествии Тохтамыша, о Темир-Аксаке, о нашествии Едигея. Во всех случаях, включая «Повесть о убиении Батыя», прослеживаются одни приемы сокращения — сохраняется фактическая канва и снимаются риторические отступления [1263].