Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

В области подготовки кадров с самого начала имелись большие проблемы для евангелического духовенства. Возникала потребность в профессиональном обучении и содержании пастората. Вплоть до середины века частым явлением была наследственность профессии, когда сыновья пастырей проходили необходимую подготовку на дому и впоследствии продолжали дело родителей. Лишь с появлением новых протестантских университетов дело пошло вперед. Тюбинген, Страсбург, Виттенберг сделались главными поставщиками профессионально подготовленных работников церкви. Северонемецкие балтийские университеты, прежде всего Росток, готовили пастырей и для неимперских земель, в том числе для Дании, Швеции и Прибалтики. Содержание протестантского духовенства ложилось на плечи светской власти, использовавшей ресурсы упраздненных католических церковных институтов. Образцом для многих земель сделался Вюртемберг, где герцогская власть конфисковала в 1536 г. монастырские земли и организовала т. н. «общие кассы», призванные в том числе финансировать и работу пастората. В эрнестинской Саксонии аналогичные мероприятия прошли в правление Иоганна Фридриха Великодушного (1531–1547), в альбертинской половине при Генрихе Благочестивом (1539–1541).

Большая работа была проделана в области унификации богослужения и контроля за нравами самих членов общины. В середине века шаги в соответствующих направлениях были предприняты в Вюртемберге под руководством И. Бренда. В 1553 г. в Вюртемберге был узаконен верхненемецкий тип евангелической литургии, пришедший из нюрнбергской евангелической мессы, с сильно выраженным акцентом на проповедь и с меньшим — на молитвы, что в целом означало окончательное торжество лютеранского начала над швейцарско-цвинглианским. Евхаристия должна была справляться в больших городах либо ежемесячно, либо каждые две недели, мессы в деревнях — раз в неделю, в городах — два раза. В центральной и северной Германии порядок евангелического богослужения восходил к наставлениям самого Лютера и Меланхтона, соответствуя виттенбергскому образцу, установившемуся с 20-х гг. и закрепленному Саксонскими уложениями 1561 и 1580 гг . В целом во второй половине века заметна унификация: из молитвенных Домов исчезли последние рудименты католического убранства в виде образов и скульптур, остался лишь алтарный престол с образом Распятого, часто акцентированный заалтарным живописным или скульптурным изображением, и орган, оставить который советовал сам увлекавшийся песнопениями Лютер, полагавший органную музыку стимулирующей внутреннее средоточие верующих. На севере Германии в ходу были катехизисы самого Лютера, на юге, прежде всего в Вюртемберге, катехизис Иоганна Бренца , основанный на Формуле Вюртембергской Конфессии 1552 г.

Важные последствия имело учреждение на основе суперинтендатур судов чести, надзиравших за семейными отношениями и нравственностью духовенства и членов общины. В 1536 г. создание подобных инстанций в Саксонии повлекло изменение процедуры заключения брака . Лютеранская этика требовала уважения к семейно-родственным, домашним связям, в более широком смысле — к общинному характеру повседневной жизни верующих. В таких условиях заключение брака считалось важнейшим актом не только в духовном аспекте, но и в отношении преемственности социальных традиций, что выставляло на передний план не столько добровольное согласие жениха невесты, сколько мнение родни. Если в позднее средневековье католическая церковь оставалась безразличной к участию родственников в заключении брака, требуя лишь церковного освящения, то евангелическая традиция выдвигала на первый план согласие родителей обеих сторон. Следствием стало возросшее значение помолвки и брачного соглашения среди евангелического населения Германии.

По вопросу воздействия лютеранской конфессионализации на светские слои общества среди немецких историков нет единой точки зрения. Фрагментарно исследованными могут считаться лишь отдельные аспекты, что объясняется большими пробелами в источниках. Акты визитаций в различных территориях и за различные годы сильно разняться по результатам и по объему сохранности материала. Следствием стали зачастую противоположные оценки историков. В целом, однако, заметен скепсис. Относительно хорошо исследованные рейнские и верхненемецкие земли позволяют констатировать довольно сильную живучесть остатков католической традиции в ритуале и в религиозном сознании. Все еще употреблялась латынь и молитвы, шедшие вразрез с лютеранским стандартом. Само духовенство в некоторых случаях (данные визитации в графстве Липпе за 1549 г.) путалось в вопросах таинств, отправляя зачастую все семь, соблюдало посты и для молитв пользовалось старыми бревиариями. Порой складывалось впечатление, что сельская округа полностью поглощала возможный интеллектуальный багаж тамошних пастырей, вынуждая их разделять традиции местных жителей. Во всяком случае, контраст между блеском духовной учености в городской среде и откровенной безграмотностью на селе был очевиден, что указывало не только на очень медленный характер перемен, но и на устойчивые социальные страты между городом и селом.

Далеко не радужную картину дополняло наметившееся в некоторых областях, а в других — усилившееся влечение к суеверию, магии и колдовству. Во многом мистический покров самой лютеранской доктрины объяснял увлеченность мистикой духовной элиты, но при том содействовал огрублению веры на селе, где зачастую смешивались христианские и нехристианские ритуалы. По мнению Бернара Фоглера , в рейнских землях в начале XVII в. все попытки лютеранского духовенства привить правильное представление о вере окончились неудачей. Хорст Рабе прямо возлагает на лютеранскую конфессионализацию ответственность за новую волну колдовских процессов, «охоты на ведьм», охватившую в конце XVI в. значительные массивы южной Германии. Рост грамотности на селе и в городах сильно разнился по регионам. Если в Саксонии и Тюрингии школьное дело было налажено весьма хорошо, то в других областях шокировало полное незнание крестьянами молитв и статей веры. В добавление к этому указывают и на прежнюю грубость нравов, мало в чем смягченную евангельскими проповедями. Известный специалист в области конфессионализации Джеральд Штраус пришел даже к выводу о полной неудаче лютеранства в его попытках изменить культурный профиль населения спустя полвека после смерти Лютера.

Другая группа историков склонна не столь мрачно представлять картину. Оперируя данными по городскому населению и материалами отдельных регионов, они указывают на бесспорные успехи в деле повышения грамотности и изменения повседневного ритуала. Тот же X. Рабе констатирует, что учреждение приходских школ на селе явилось важным каналом стабилизации общественных отношений. Джеймс Киттельсон говорит о блестящих успехах на ниве просвещения в Страсбурге и его округе в конце века. Антон Шиндлинг . один из крупнейших специалистов в области образования и науки в раннее Новое время, заявляет о бесспорном вкладе конфессионализации в развитие педагогики и рост грамотности среди населения. Второе дыхание обрели университетские и школьные структуры в лютеранской Германии. Наряду с функционированием старых центров университетской культуры, превращенных в цитадели лютеранской богословской мысли типа Тюбингена, возникновением новых (Гиссен, Хелмштедт) рождались и городские гимназии в стенах имперских городов. Самыми яркими примерами здесь стала гимназия в Страсбурге, учрежденная хлопотами местного бургомистра Якоба Штурма в 1538 г., и аналогичное заведение в Нюрнберге, основанное в 1573 г. и позднее переведенное в пригород Нюрнберга Альтдорф.