Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

В первую очередь, следует обратить внимание на настроения псковского боярства, на тот момент наиболее активного и влиятельного социального слоя Пскова, которое, однако, по уровню богатства и степени участия во власти сильно уступало боярству Господина Великого Новгорода. Уже с XII века интересы новгородских и псковских бояр довольно сильно расходились: если первые стремились избавиться от сильного князя, чтобы управлять Новгородской землей самостоятельно, то вторые хотели возведения на псковский стол собственного князя, что означало бы первый шаг к установлению независимости города от Новгорода [955]. Эту идею поддерживало и высшее духовенство Пскова [956]. Различие целей предполагало разные тактические приемы. С помощью которых боярские группировки пытались осуществить свои программы. Для Пскова и его князей было нормой сотрудничество с западными соседями — Орденом меченосцев, Ригой и Дерптом (Тарту), как это, например, имело место в 1210 году при псковском князе Владимире Мстиславиче [957]. Такие союзы настораживали Новгород, который не хотел допустить обособления Пскова и для предотвращения этой угрозы пытался назначать туда в качестве князей своих ставленников. Неудивительно, что такая политика вызывала суровый отпор псковичей [958].

Аналогичная ситуация сложилась в Пскове к концу 20-х годов XIII века. После смерти Владимира Мстиславича (ок. 1227 года) на псковский стол стал претендовать его сын Ярослав, состоявший в родстве с представителями ливонской знати [959]. Это давало псковичам надежду на заключение договора с Ригой о ненападении, который мог бы их избавить от походов крестоносцев на псковские земли; в этом Ярослава Владимировича должна была поддерживать большая часть псковского боярства. Однако их желание шло вразрез с намерениями Новгорода, власти которого решили использовать смерть Владимира, чтобы восстановить там прежнюю зависимость от новгородского князя [960]. В 1228 году, по сообщению летописей, псковичи, опасаясь наказания за непокорность, закрыли ворота города и не впустили туда представителей Новгорода — князя Ярослава Всеволодовича, посадника Иванка и тысяцкого Вячеслава. Тогда же стало известно, что в Новгород направляется большое войско из Владимиро-Суздальской земли, якобы, для того, чтобы «ити на Ригу». Псковичи были напуганы, не без основания решив, что в скором времени их ожидает неравная схватка с новгородцами, а потому спешно заключили оборонительный договор с рижанами [961].

Данное событие не осталось без внимания в самом Новгороде, где в поддержку псковичей выступили противники князя Ярослава Всеволодовича. Уже в 1229 году в согласии с Ярославом Владимировичем они предприняли попытку утвердить на новгородском княжении представителя черниговской династии с тем, чтобы тот признал права Ярослава Владимировича на псковский княжеский стол, что означало признание самостоятельности Псковского княжества. Силы, однако, оказались неравными. Все закончилось тем, что сторонники владимиро-суздальских князей в Новгороде послали наместником в Псков Вячеслава, а Ярослав Владимирович был вынужден бежать в Ливонию. За ним последовали и оппозиционно настроенные новгородские бояре — «Борисова чадь» [962].

Не желая сдаваться, в 1233 году Ярослав Владимирович и его сторонники попытались захватить Изборск, рассчитывая, что защитники крепости сами откроют ворота и примут его как «законного князя». Князь явно рассчитывал на то, что после захвата им Изборска поддерживающие его псковичи помогут ему вернуться на псковское княжение. Однако расчет оказался неверным, поскольку вместе с дружиной Ярослава Владимировича пришли и ливонские немцы, и их присутствие в захваченном Изборске создавало видимость его отторжения от псковских земель. В результате никакого сотрудничества не получилось, и подошедшие из Пскова отряды разбили русско-ливонское войско и захватили Ярослава в плен [963]. Данный эпизод интересен тем, что здесь хорошо прослеживается участие ливонцев в разрешении внутрирусских политических конфликтов. В 1233 году Ярослав использовал свой союз с ливонскими государями для возвращения себе отчего стола в Пскове и в последствии, как показали события 1236 и 1240 годов, продолжал использовать эту тактику.

Освободившись из плена в 1235 году, Ярослав Владимирович не оставил своих намерений относительно княжения в Пскове, но теперь на помощь псковичей он рассчитывать не мог. К тому же из-за совершенного в 1234 году нападения ливонцев на Тесов [964] антиливонские настроения в Пскове значительно усилились, поэтому князю не оставалось ничего другого, как прибегнуть к военной помощи дерптского епископа, который решил использовать ситуацию в своих интересах. Из одного ливонского документа, датированного 1248 годом, известно, что князь Ярослав, предположительно, в 1236 году передал свое наследственное «королевство, называемое Плесков, дорпатской церкви», что воспринимается как вступление князя в вассальную зависимость от епископа Дерпта [965]. А.Б. Грачев предполагает, что на просьбу Ярослава о помощи епископ Герман ответил отказом, сославшись на нежелание нарушать договор с Новгородом, и предложил ему в качестве выхода из сложившейся ситуации стать его вассалом. В таком случае предполагаемое вступление дерптского войска в пределы Псковской земли имело законные основания и не могло расцениваться как нарушение договора о ненападении. Поскольку сил у Дерпта для войны за псковское наследство было недостаточно, епископ договорился об участии в походе рыцарей Ливонского ордена [966].

Все это делалось, безусловно, в пику Новгороду, которому Ярослав Владимирович не простил изгнание из Пскова в 1232 году. При этом он должен был знать, что псковичей, которые в 1233 году отказались его принять по причине его союзнических отношений с ливонцами, политика Новгорода также не устраивала. Социальные верхи Пскова были заинтересованы в усилении псковского присутствия в ливонских землях, что, во-первых, обеспечивало Пскову возможность развивать свою торговлю со странами Западной Европы в обход Новгорода, а, во-вторых, давало им возможность собирать дань с народов, населявших Северную Латгалию и Южную Эстонию. Через эти земли к тому же проходил основной путь, соединявший Псков с устьем Даугавы, и контроль за этой важной магистралью также входил в сферу псковских интересов. К этому надо также добавить, что Новгород, стремившийся получать с Прибалтийского региона как можно больше добычи, совершал туда грабительские походы, вслед за которыми следовали ответные нападения на русские земли, причем первый удар принимал на себя именно Псков [967].

При наличии таких серьезных противоречий о прочном союзе Новгорода и Пскова не могло идти и речи. Вместе с тем становится понятным, почему Псков в своей внешней политике проявлял большую заинтересованность в союзе с ливонскими государями, в которых видел потенциальную опору в противостоянии Новгороду. При этом Ярослав Владимирович выступал в роли связующего звена. Так в 1236 году он с отрядом из 200 человек участвовал в походе рыцарей-меченосцев на Литву, который завершился их разгромом при Сауле [968]. Примечательно то, что об участии новгородских войск в этом походе речь не идет, что, скорее всего, свидетельствует о стремлении Ярослава Владимировича проводить самостоятельную внешнюю политику и о его расчете с помощью ливонцев окончательно отделиться от Новгорода.