Юрий Селезнев - Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

Таким образом, в соответствии с устоявшимся в историографии мнением, следовало бы полагать, что уже после 1320–1330-х гг. от всех атрибутов ордынской зависимости были освобождены Владимиро-Волынское, Галицкое и Киевское княжества.

Однако летописные источники фиксируют под 1331 г. наличие при киевском князе Федоре ордынского баскака [385]. Баскак представлял собой ордынскую администрацию, которая следила за исполнением вассальных и даннических обязательств. Следовательно, с большой долей вероятности можно утверждать, что с Киевщины в 1330-х гг. выплаты ордынского «выхода» продолжались. Это было и в более позднее время — во второй половине XIV–XV вв.

Любопытны сведения о выплате дани Орде жалованной грамоты подольского господаря Александра Кориатовича Смотрицкому доминиканскому монастырю от 17 марта 1375 г. «…коли вси земяне имуть давати дань у татары, то серебро имают такоже тии люди дати…» [386]. Как отмечал Б. Н. Флоря, в данном документе «владениям грамотчика не предоставляется иммунитета от уплаты дани в Орду».

Нельзя согласиться с утверждением Ф. М. Шабульдо об упразднении политической и экономической зависимости Южной Руси от ордынского государства после битвы на Синих водах летом 1362 г. Данное утверждение основано на гипотетически выводимом «ярлыке Мамая», следов которого в источниках не сохранилось. По мнению исследователя, содержание ярлыка отразилось в более поздних, начала XVI в., ярлыках крымских ханов литовским правителям. Именно Мамай, по мнению Ф. М. Шабульдо, передал под юрисдикцию Ольгерда широкий пояс земель, включая Киевскую, Владимирскую, Луцкую, Подольскую, северскую и черниговскую территории на юге и юго-западе Руси; смоленские, брянские, верховские, рязанские земли на северо-востоке; часть государственной территории Орды, включая Тулу, Ябгу-город, Караул, Балаклы, Дашев, Качибеев.

Однако единственной связью крымских ханов и эмира Мамая является управление Крымом. Причем не последовательное — ханы-Чингисиды после Мамая, а прерванное временем правления Токтамыша, его противника Тимур-Кутлуга, его сыновей и т. д. Таким образом, преемственности между Мамаем и крымскими ханами нет. Более вероятно, что основу для пожалований крымских властителей (и даже гипотетического «ярлыка Мамая») составляли ярлыки ордынских ханов, при которых южнорусские земли оказались под властью литовских и польских правителей — Узбека и Джанибека, явными предшественниками крымских Джучидов.

Потому нет надежных оснований для отказа от мнения о зависимости литовских удельных Ольгердовичей и Гедиминовичей от Орды в последней трети XIV в., как это делает Ф. М. Шабульдо [387].

Итак, даже после Синеводской битвы 1362 г. (после которой, по мнению большинства авторов (В. Б. Антонович, М. С. Грушевский, Б. Шпулер, Г. В. Вернадский, В. Л. Егоров и др. [388]), была сброшена ордынская власть с южнорусских территорий) выплаты дани пусть нерегулярно («коли имуть давати»), но продолжались. Надо отметить, что в связи с острым политическим кризисом в Орде 1360–1380-х гг. и северо-восточные княжества также платят дань нерегулярно. Кроме того, известно, что духовенство, в том числе католическое, на северо-востоке было освобождено от всякого рода выплат в степь. В Подолии мы наблюдаем иную картину.

Показательно, что в дипломатических документах Ордена и русские князья, принявшие подданство Литвы, и сами литовские князья называются ордынские tributarii [389], что может быть переведено как «данники, налогоплательщики».

Подтверждением этого может служить ярлык великого хана Токтамыша Ягайло от 1392–1393 гг.: «С подданных нам волостей собрав выходы, вручи идущим послам для доставления в казну» [390].

Таким образом, нет никаких оснований утверждать, что русские земли, вошедшие в состав Великого княжества Литовского, были освобождены от выплат дани. Более того, можно предполагать, что сами литовские князья стали платить в Орду «выход».

Б. Н. Флоря утверждал, что «уплатой выхода обязанности древнерусских земель в составе Великого княжества Литовского не ограничивались» [391]. Актовый материал показывает, что население обязано было продолжать нести и воинскую повинность. Яркой иллюстрацией этому может служить договор литовских князей с польским королем Казимиром от 1352 г. В нем отмечается «…аже поидуть татарове на ляхи, тогда руси неволя поити и с татары…» [392]. В. Б. Антонович, исходя из идеи освобождения русских земель от ордынской зависимости, находил данный пункт как «странную статью» [393]. Если земли оставались под властью Сарая, то воинская повинность понятна.

Следовательно, в XIV столетии русские земли, вошедшие в состав Великого княжества Литовского, не были освобождены от повинностей в пользу Орды, и, соответственно, нет оснований для утверждения об освобождении данных территорий от монголо-татарского ига.

Итак, необходимо призвать справедливым заключение Б. Н. Флори о том, что «присоединение части древнерусских земель к Великому княжеству Литовскому не привело к их немедленному освобождению от золотоордынского ига. Наоборот, вопрос о ликвидации этой зависимости стоял перед литовскими правителями как важная объективная задача их внешней политики» [394].

Однако в конце XIV в. ситуация начинает изменяться. Хан Токтамыш (Тохтамыш) был изгнан из Орды и нашел приют при дворе литовского князя Витовта. Сам Токтамыш, а затем его дети пользовались неизменным покровительством Витовта. Литовский князь активно начал вмешиваться во внутриордынские дела. На протяжении 1420–1430-х гг. на ордынском престоле появляются его ставленники [395]. По мнению Б. Н. Флори, в это время выплаты в Орду прекращаются. Ордынские отряды участвуют как союзники во внешнеполитических мероприятиях ВКЛ [396].

Смерть Витовта вызывает в Орде идею освобождения от литовской опеки. Более того, известно, что при Сеид-Мухаммеде (1442–1455) в пользу Большой Орды с Киевской земли поступал «ясак», а его сбором занимались татарские «дараги», располагавшиеся в городах Канев, Черкасы, Путивль [397].

Когда прекращаются выплаты, установить сложно. Однако известно, что после разгрома Крымской ордой в 1502 г. Большой Орды хан Менгли-Гирей считал себя вправе распоряжаться (жаловать и миловать) русскими территориями в составе Великого княжества Литовского. Причем, ссылаясь на традиционные отношения, крымский хан требует выплат «даней» и «выходов» («колко городов дани и выходы сполна давали… дани и выходы давайте от нынешнего часу служите») [398].

Однако великие литовские князья не желали признавать зависимое положение по отношению к Крыму. Еще в 1500 г. в переговорах с московским великим князем Иваном Васильевичем литовский великий князь Александр Ягеллончик отмечает, что «от насъ царь Мендли-Кгирей хочет, чого напередъ тымъ предкове его, цари первый, и отецъ его, и он сам, в предков наших великих князей Литовских, а ни у отца нашого, а ни въ насъ николи не хотели» [399].