Юрий Селезнев - Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

Великий князь Дмитрий Иванович, прекрасно понимая, сколь опасно предстоящее столкновение с могущественным крымским правителем, хотел использовать малейшую возможность, чтобы без войны отстоять спокойствие и благополучие своих земель. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», он начал переговоры с ордынцами и отправил к Мамаю своего посла Захария Тютчева. Великий князь соглашался на выплату посильной дани, о которой он условился с крымским темником ранее (в 1371 или 1379 г.). Это миролюбие поздний источник объясняет влиянием митрополита Киприана [764]. Однако ото известие недостоверно, ибо в тот момент времени предстоятель Русской церкви отсутствовал в Москве. Согласно Соборному определению константинопольского патриарха Нила, летом 1380 г. Киприан находился в Константинополе [765]. В. А. Кучкин убедительно доказал, что с поздней весны 1379 г. до лета 1380 г. Киприан находился вне Руси [766].

Показывая свое желание избежать войны, великий князь Дмитрий Иванович, очевидно, рассчитывал еще и на то, что переговоры задержат Мамая и дадут время для сбора русских воинов. Кроме того, 3. Тютчев, находясь в стане врагов, мог лучше разведать его силы и замыслы.

В «Сказании о Мамаевом побоище» сохранилась легенда о том, как 3. Тютчев был взят ордынскими темниками, как они представили его перед Мамаем. 3. Тютчев разложил перед ним дары, присланные от правителя Москвы. Мамай стал унижать посла, но он удивил темника своими мудрыми ответами и достойным поведением. Мамай назвал присланные дары достаточными лишь для покупки конских плетей. Он хвастался, что захватит все имущество великого князя, а его самого пошлет пасти верблюдов. 3. Тютчев будто бы заявил, что все это не в человеческой, но в Божьей воле. Окружавшие Мамая ордынцы хотели за дерзкий ответ убить посла, но темник воспрепятствовал этому. Ему понравились смелость и верность своему сюзерену 3. Тютчева. Мамай предложил послу остаться в своем стане и после покорения Руси стать его наместником на Руси. Однако 3. Тютчев обманул Мамая. Выражая готовность перейти на службу в Орду, он попросил разрешения честно выполнить данное ему поручение. После этого с чистой совестью он сможет так же верно служить Мамаю, как и великому князю Дмитрию Ивановичу. Темник поверил 3. Тютчеву и отправил с ним грамоту, в которой требовал от правителя Москвы покориться ордынцам. Четыре ордынских князя в сопровождении вооруженного отряда отправились проводить 3. Тютчева. Однако московский посол сумел тайно предупредить о своем возвращении и попросил выслать ему навстречу 300 воинов. С их помощью сопровождавшие 3. Тютчева лица были схвачены. Посол разорвал на их глазах грамоту Мамая. Стремясь унизить темника, он отправил в его стан самого худородного из плененных ордынцев, чтобы сообщить Мамаю о том, что он, 3. Тютчев, прочитав ее, смеялся над заносчивостью темника и не стал везти ее на Русь [767].

По всей вероятности, этот рассказ о хитрости и твердости московского посла не более чем выдумка русских книжников XVI в. Кроме отсутствия этого сюжета в ранних памятниках Куликовского цикла, в пользу данного вывода говорит и формальная логика. Ведь не мог же такой опытный политик, каким был Мамай, довериться послу своего врага и, тем более, восхищаться твердостью, с которой 3. Тютчев защищал его честь. Правда, основания для выделения роли, сыгранной московскими дипломатами в тревожные дни августа 1380 г., у древнерусских книжников были. В это время гонцы и послы должны были устремляться в разные концы Руси. В частности, существуют данные о широком обмене посольствами между Переяславлем-Рязанским, Вильно, Москвой и ставкой Мамая [768]. Надо полагать, что они выполняли, в том числе, и роль авторитетных информаторов. По крайней мере, именно так выглядит получение великим князем Дмитрием Ивановичем известия о том, что великий князь Олег Рязанский заплатил Мамаю запрошенную им дань [769]. Очевидно, именно это действие было расценено в Москве как измена. После признания Олегом власти темника рязанская дружина уже не могла участвовать в борьбе против Мамаевой Орды: «Олегъ же отступникъ нашь приединився къ неверному и поганому Мамаю и нечестивому Ягаилу, и нача выход давати и силу свою к нему слати на великого князя Дмитрия Ивановича. Великий же князь Дмитрии Иванович уведавъ лесть лукаваго Олга…» [770]

По данным «Сказания о Мамаевом побоище», великий князь Дмитрий Иванович, будучи на пиру у Микулы Васильевича Вельяминова, вновь получил вести из степей. Он объявил собравшимся, что Мамай с войсками расположился уже у реки Дон [771]. По данным источника, здесь же на совете бояр было принято решение выслать к реке Тихая Сосна «под Орду» сторожу [772]. Ее возглавил Родион Ржевский. Под его командой были собраны лучшие воины. В их задачу входила сторожевая служба в поле и добыча татарского «языка», чтобы узнать о намерениях Мамая. Однако внимательный анализ перечисленных в «Сказании о Мамаевом побоище» персоналий показывает, что в известных источниках XIV в. нет лиц с такими именами. Данный факт заставляет относиться к подобным известиям с большой долей осторожности. По мнению Б. М. Клосса, в «XV в., особенно в его последней четверти, участие предка какого-либо рода в Куликовской битве, способствовавшей возвышению московских князей, весьма ценилось и выдвигало представителей такого рода на более высокие места в государственной иерархии. Отсюда возможны привнесения в рассказы о Куликовской битве имен вымышленных или действительных предков лиц, живших столетием позже» [773].

Местом сбора русских сил стала Коломна. Здесь к 15 августа предполагалось собрать объединенные войска. Правда, в этой тревожной обстановке великий князь Дмитрий Иванович не стал дожидаться всех полков и выступил из Москвы. Его войска двинулись вперед, не имея точных сведений о передвижении Мамая. От сторожи Р. Ржевского пока не было вестей. Русским князьям оставалось только гадать, где находятся посланные в разведку воины. Попали ли они в плен или просто задержались в пути? О напряженном ожидании известий из южных рубежей Руси в эти дни свидетельствует тот факт, что великий князь, не получив вестей от Р. Ржевского, выслал в степь еще одну сторожу. Ее возглавил Климент Полянин. Ему было приказано как можно скорее возвращаться. В поле Климент Полянин встретил Василия Тупика. Он входил в состав первой сторожи. Василий вел к великому князю пленного крымского сановника. От него стало известно об окончательном решении Мамая напасть на Северо-Восточную Русь. Стало ясно, что он ждет осени, чтобы вместе со своими союзниками напасть на русские земли [774].

В «Сказании о Мамаевом побоище» есть рассказ о том, что, узнав об этом, великий князь Дмитрий Иванович, князь Владимир Андреевич и ряд других русских князей отправились в Троицкий монастырь за благословением к преподобному Сергию Радонежскому. По мнению древнерусского книжника, это случилось в воскресенье 18 августа. Однако это известие неточно. Едва ли накануне решающей схватки с Ордой, когда каждый час ждали новых сведений о противнике, великий князь рискнул бы бросить войска и, лишив полки всего высшего командования, уехать в противоположную сторону от места, откуда исходила главная угроза. Тем более что Дмитрий Иванович сам назначил сбор всех полков у Коломны на более ранний срок — 15 августа. Кроме того, 18 августа приходилось на воскресенье не в 1380, а в 1381 г. «Житие Сергия Радонежского» также упоминает о свидании. Однако его автор, Епифаний Премудрый, нигде не пишет о том, что оно состоялось накануне Куликовской битвы. Он знает лишь то, что встреча великого князя и настоятеля Троицкого монастыря произошла накануне одной из битв с ордынцами, окончившейся победой русского оружия. Важно отметить, что эта победа случилась накануне 15 августа. В память о ней позднее был основан монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы. Оно приходится именно на это число. Это дает основание исследователям считать, что речь идет о свидании накануне битвы на реке Воже в 1378 г., состоявшейся 11 августа [775].