Юрий Селезнев - Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

Однако одно из самых ранних известней об этих событиях в «Летописном рассказе о Куликовской битве» отмечает, что в момент переправы русских сил через Оку Мамай кочевал за рекой Дон [742]. В верхнем течении она проложила свое русло с севера на юг, по у самого истока ее воды текут, слегка поворачивая на восток. Это позволяло русским людям считать его правый берег татарским, а левый — своим. Следовательно, самые ранние сведения о Куликовской битве указывают на движение Мамая западнее Дона.

Намек на движение по правому берегу реки Дон можно найти в упоминании в «Задонщине» пространства между Доном и Днепром: «Уже бо, брате, возвеяша сильнии ветри с моря на устъ Дону и Непра, прилелеяша великиа тучи на Рускую землю, из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому великому на речке Непрядве, межу Доном и Непром, пасти трупу человеческому на поле Куликове, пролится крови на речьке Непрядве! Уже бо въскрипели телегы межу Доном и Непром, идут хинове на Русскую землю! И притекоша серые волцы от устъ Дону и Непра и ставши воют на реке, на Мечи, хотят наступати на Рускую землю. То ти были не серые волцы, — приидоша поганые татаровя, хотят пойти воюючи всю Рускую землю» [743]. Ее автор называет географические объекты, расположенные к западу от Дона: Днепр и Непрядву.

Даже в «Сказании о Мамаевом побоище», наиболее последовательно отстаивающем версию о появлении войск Мамая с востока, есть известие о стороже, высланной к Тихой Сосне: «Князь же великий… здумаша, яко сторожу тверду уготовити в поле… И повеле имъ на Тихой Сосне сторожу деяти…» [744]. Создается впечатление, что Дмитрий Иванович ждал прихода ордынцев с запада. В Летописце князя И. Ф. Хворостинина названа другая река — река Быстрая Сосна [745]. Однако и в том, и в другом случае имеется в виду правый приток реки Дон. Однако эта дальняя сторожа (великий князь, не дождавшись от нее вестей, выслал другую сторожу) могла быть направлена в степь не для прямого поиска противника, а для общего сбора информации.

Вопрос о том, по какому пути двинулись полчища Мамая на Русь, будет еще долго предметом споров исследователей, поскольку ранние краткие известия Симеоновской летописи и пространные поздние сообщения «Сказания о Мамаевом побоище» противоречат друг другу. Причем ошибиться могли как ранние, так и поздние авторы. Ведь правый берег Дона был очень удобным для движения из Крыма на Русь и в XVII в., даже носил имя Крымской стороны Дона. Древние летописцы, зная, что Мамай был крымским темником, могли сами представить себе его маршрут западнее Дона. Но жившие в ХV–ХVI вв. авторы «Летописной повести о Куликовской битве» и «Сказания о Мамаевом побоище» также имели основания придумать свой вариант движения ордынских войск навстречу русским полкам. Не случайно в их произведениях говорится о подражании темника Мамая Батыю. Следовательно, по их мнению, путь войск Мамая должен был в своем начале повторять маршрут Батыева похода на Русь. Так могла родиться версия о движении татар восточнее Дона.

Значит ли это, что мы никогда не сможем определенно сказать о пути Мамаевой Орды к Куликову полю? Кажется все же, что можно найти ответ на вопрос о маршруте ордынцев в 1380 г. Конечно, достигнуть района Куликова поля проще, идя по правому берегу Дона. Но здесь на пути Мамая могло встать Елецкое княжество. Не желая разорять Елец (если город контролировался союзником рязанского великого князя Олега Ивановича) или боясь потерять время на осаду города, Мамай не пошел по Кальмиусской сакме [746].

Вероятно, Мамай выступил из своего улуса и устремился на владения великого князя Дмитрия Ивановича по кратчайшему пути. Но летом 1380 г. на правом берегу Волги появились воины главного соперника Мамая в борьбе за власть в степи — хана Токтамыша. Получив поддержку среднеазиатского правителя Тимура [747], этот хан Синей Орды (Кок-Орды), расположенной у берегов Сырдарьи, обладал правами на ханский престол и представлял серьезную угрозу для Мамая, который таких прав не имел и правил от имени марионеточных ханов. Токтамыш являлся потомком тринадцатого сына Джучи Тука-Тимура и, в отличие от темника, мог гордиться, что в его жилах по мужской линии течет кровь Чингисхана.

По всей видимости, Мамай узнал о движении еще одного противника лишь в походе. Весть об этом, скорее всего, пришла к темнику, когда его воины достигли реки Воронеж. Отказавшись от немедленного броска на Москву, Мамай переправил войска через реку Дон и три недели кочевал вдоль его левого притока — реки Воронеж [748]. Это решение казалось единственно правильным. Кочуя вдоль границ Рязанского княжества, Мамай имел возможность шантажировать великого князя Олега Ивановича, который осенью 1378 г. за союз с Москвой уже испытал силу гнева Мамая. По расчетам темника, правитель Переяславля-Рязанского должен был присоединиться к нему и усилить ордынцев своей ратью. Здесь же можно было дождаться прихода Ягайло. А в случае необходимости, если Токтамыш начнет наступление на Крым, Мамай надеялся успеть откочевать к Волге и остановить продвижение соперника.

Казалось, опытный и дальновидный полководец не ошибся в своих расчетах. Рязанский великий князь выразил ему свою покорность, а Ягайло спешил на соединение с ордынцами [749].

Стоя у границ Рязанской земли, Мамай вел активные переговоры. Уже имея предварительное соглашение с литовским великим князем Ягайло [750], темник, надеясь расстроить союз русских князей, начал с ними переговоры. Летописи упоминают о прибытии послов Мамая к Дмитрию Ивановичу и дипломатические ходы его соседа — Олега Рязанского.

Рязанский великий князь современниками и особенно потомками был обвинен в измене христианству, готовности соучаствовать в разорении Руси. Действительно, в политических шагах Олега Ивановича было много огрехов. Он начал активную дипломатическую деятельность, когда Мамай вышел к границам его княжества и встал на реку Воронеж. Люди Олега Рязанского появились и в ставке Мамая, и в обозе у Ягайло.

Олег Иванович стремился любой ценой защитить свое княжество, оказавшееся между двумя грозными противниками — Ордой и союзом князей Северо-Восточной Руси. Но как это можно было сделать? Ведь примкнув к Орде, он обрекал себя на ответные действия со стороны московского великого князя и его союзников, а поддержав их — автоматически становился врагом находившегося рядом Мамая. И в одном, и другом случае Рязанская земля могла стать ареной боевых действий. Поэтому Олег Иванович решил действовать осторожно.

Наученный прежним горьким опытом, рязанский великий князь не примкнул, как два года назад, открыто к великому князю Дмитрию Ивановичу. Слишком памятен Олегу Ивановичу был набег Мамая, мстившего за разгром Бегича на реке Воже. Вместо этого, получив повеление Мамая присоединиться к союзу Орды и ВКЛ, Олег Рязанский отправил к темнику на реку Воронеж своего посла со многими дарами [751].