Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

Первым же ушло войско Владимира Андреевича Серпуховского. Свои отряды он вел дорогой на Брашево. По левому берегу Москвы-реки путь шел до Боровских холмов, где у впадения Пахры на другом берегу Брашевская дорога сливалась с Болвановской. По Болвановке двигались со своими людьми уже прошедшие тысячу верст белозерские князья. А брала свое начало Болвановка от юго-восточной окрестности Москвы, где поныне стоит церковь Николы на Болвановке — архитектурный памятник XVII в. Когда-то по этой дороге возили монголо-татары «болванов» — языческих идолов, которым поклонялись они еще до принятия ислама. Самая большая и широкая дорога начиналась от Кремля и пролегала через замоскворецкое село Котел. Этим путем отправился с самым многочисленным войском Дмитрий Иванович [232] См.: Бегунов Ю. К. Об исторической основе «Сказания о Мамаевом побоище». С. 487–488. . «Напереди же ему солце добре сиаеть, а по нем кроткий ветрец вееть» [233] Сказание о Мамаевом побоище. Основная редакция // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 33. . Яркий свет и попутный ветер олицетворяли в тексте «Сказания о Мамаевом побоище», как и во всей традиционной средневековой литературе, надежду на удачу.

Спустя несколько дней, около 20 августа, у крепостных ворот Коломны встречали войско Дмитрия горожане с епископом Герасимом и уже пришедшие воины. Буквально на следующий день было объявлено «уряжение полков».

На широком Девичьем поле, расположенном в четырех верстах от города неподалеку от впадения Москвы-реки в Оку, состоялся смотр собравшегося русского воинства. Войско было разбито на три основные группы: передовой полк, который первым должен был встретить врага, основные силы под руководством Дмитрия Ивановича с приданными двумя полками левой и правой руки и, наконец, сторожевой полк под командованием коломенского воеводы Тимофея Васильевича для защиты тылов [234] См.: Бегунов Ю. К. Об исторической основе «Сказания о Мамаевом побоище». С. 491–499. .

Выйдя из Коломны, объединенная рать направилась вдоль левого берега Оки и за неделю до Семенова дня (26 августа) подошла к устью реки Лопасня, куда подтянулись «и вси вой остаточный…» [235] Пространная летописная повесть // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 18. . Здесь, у брода Сенькин Перевоз, существующего и доныне, состоялась переправа через Оку. Прикрывать переправу и направлять отставшие отряды по заданному маршруту остался полк коломенского воеводы Тимофея Васильевича Вельяминова, хорошо знавшего окрестные места [236] См.: Сказание о Мамаевом побоище. Киприановская редакция // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 58. .

Когда русское воинство вступило на рязанские земли, Дмитрий повелел каждому полку и воеводам не трогать и волоса на голове рязанских жителей, ничего у них не брать [237] См.: Сказание о Мамаевом побоище. Основная редакция // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 34. . Стремление сохранить нейтралитет рязанского князя оправдало себя. Соединение войск Олега Рязанского с литовским князем Ягайло и Мамаем, назначенное на Семенов день (1 сентября), не состоялось. Олег, не пришедший в назначенный срок к месту встречи, сковал действия союзников. Ягайло тоже не соединился с Мамаем и остановился в нерешительности на расстоянии однодневного пути («за едино днище или меньши») [238] Пространная летописная повесть // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 22. от поля битвы.

Даже формальный союз рязанского князя с врагами был воспринят на Руси с возмущением. «Ныне сего же Олга окаянного новаго Святополъка нареку» [239] Сказание о Мамаевом побоище. Основная редакция // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 23. , — писал автор «Сказания о Мамаевом побоище», воскрешая в памяти современников события начала XI в. В далеком 1015 г. приемный сын киевского князя Владимира Святополк Ярополчич, добиваясь полной власти, убил своих младших сводных братьев Бориса, Глеба и Святослава (за что был прозван Окаянным), а спустя четыре года после этого был разбит их старшим братом Ярославом Мудрым. Вспоминая Святополка Окаянного и ставших его жертвами Бориса и Глеба, повествования о Куликовской битве обычно называют и имя его победителя — Ярослава, личность весьма примечательную в русской истории. Он был известен не только своей справедливой местью братоубийце, но и своей грандиозной победой над печенегами, одержанной в 1036 г. и вычеркнувшей их навсегда из числа опасных врагов Руси. Справедливое возмездие должно было настичь и Нового Святополка — Олега Рязанского, который хотя и не убивал своих братьев, но встал против них. В данном контексте под братьями имеются в виду другие русские князья. Ведь в эпоху средневековья князь именовал князя «братом». В заключаемых князьями договорах четко оговаривались их отношения друг к другу, например, как «брат к брату» или как «брат к старшему брату» и т. п. Соответственно, победить «братоотступника» Нового Святополка должен был Новый Ярослав, как именовали иногда в литературных памятниках «Куликовского цикла» Дмитрия Ивановича [240] Там же. С. 46; см. также: Шамбинаго С. Повести о Мамаевом побоище. С. 249. .

Пятого сентября, в день памяти Глеба Владимировича, когда русские полки подошли к Дону, возник вопрос: стоит ли переправляться через реку. Точки зрения разделились. «Предадим живот свой смерти на сей стране Дону, — говорили одни, — на той стороне умножатся враги наши, не токмо татары, но и Литва и Рязанцы». «Если хочешь сделать войско крепким, то вели переправляться, так как никому не придет в голову отступить», — говорили другие. Трудно сказать, кто был инициатором переправы, то ли князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, то ли Дмитрий Боброк Волынский, опытнейший московский воевода, бесспорно одно: санкцию на переправу дал великий князь. Переправа через Дон вызвала новые исторические аналогии. Ярослав Мудрый, перейдя реку Альта, победил Святополка Окаянного, а прапрадед Дмитрия Ивановича Александр Невский, переправившись через Неву, разбил шведов [241] Сказание о Мамаевом побоище. Основная редакция // Сказания и повести о Куликовской битве. С. 37–38. . Сравнения Дмитрия Донского с Александром Невским особенно популярны в литературе конца XIV — начала XV в. На следующий после Куликовской битвы год были обретены мощи героя Невы. Созданная в честь этого вторая редакция «Жития Александра Невского» стала литературным источником произведений о Мамаевом побоище [242] См.: Бегунов Ю. К. Об исторической основе «Сказания о Мамаевом побоище». С. 477–486. . Дело даже не в том, что повесть об Александре Невском превратилась в основной источник летописной повести о Донской битве. Со времен Александра Русь не знала громких побед. Не случайно Дмитрий, подобно Александру Невскому, получил свое почетное прозвище Донской за одержанную победу над внешними врагами. Весьма примечательно, что возникшая при Александре Невском княжеская эмблема — всадник, поражающий змея, — спустя полтора столетия при Дмитрии Донском утвердилась в качестве московского герба [243] См.: Янин В. Л . Актовые печати Древней Руси. М., 1970. Т. 2. С. 27. .