Александр Сидоров - Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Датировать появление этой песни можно достаточно определённо. Она, как и многие другие произведения позднего классического блата, является переделкой известного фронтового стихотворения 1942 года. Правда, неизвестно, был ли исходный текст положен на музыку. То, что Михаил Исаковский создавал свою «Прощальную» именно как песню, — очевидно. Но в жанре песни она до нас не дошла. А стихи достаточно известны:

Тут есть всё: и неволя, и девушка-смолянка (лагерные сочинители превратили её в пацанку), и даже кованый сапог, который пройдёт по девичьим косам, — лихо перекроенный из фашистского в чекистский. Подозреваю, что уже исполнители «Прощальной» могли переделать «немецкий кованый сапог» на «фашиста кованый сапог»: изменить затем «фашиста» на «чекиста» значительно легче, чем то же самое сделать с немецким сапогом.

То есть «Пацанка» родилась после 1942 года — скорее, даже не раньше 1943-го, поскольку стихотворение должно было дойти до северных лагерей. Впрочем, при хорошо поставленной идеологической пропаганде той поры для этого не требовалось много времени…

Итак, соотношение женского и мужского населения в лагерях во время войны достаточно серьёзно изменилось. Приток женщин при оттоке мужчин, да ещё в отсутствие серьёзной изоляции зэчек от зэков привёл к небывалому всплеску сексуальных отношений между ними. Если в первые годы войны это ощущалось не столь отчётливо (да и не до того было: смертность в ГУЛАГе достигла чудовищных масштабов — свыше 20 % в год), то уже после 1943 года проблема проявилась со всей отчётливостью. «Лагерная любовь» превратилась для руководства и сотрудников лагерей в настоящий кошмар.

К тому же «интимную лихорадку» подхлестнуло законотворчество верховной власти. Имеется в виду указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям» и секретная инструкция к нему от 27 ноября 1944 года. Жак Росси пишет в «Справочнике по ГУЛАГу», что, согласно инструкции, «нарсудам предложено беспрекословно (и бесплатно!) расторгать брак, если один из супругов осуждён по политической статье». Однако он не совсем точен. Пункт 16-а указанной инструкции «О порядке рассмотрения судами дел о расторжении брака» не оговаривал особого порядка рассмотрения дел о разводе именно в отношении осуждённых по политическим статьям: он касался тех, кто приговорён к лишению свободы на срок три года и выше. Впрочем, «контрики» не получали меньше пяти лет, так что, по сути, Росси прав: закон провоцировал оставшихся на свободе супругов отказываться от своих жён и мужей, находившихся в лагерях. А сидельцев обоего пола подталкивал искать себе вторую половинку в границах «страны Зэкландии». Это особенно касалось «политических», имевших большие сроки. Кстати, так поступили и автор «Крутого маршрута» Евгения Гинзбург, и немало других лагерниц. Вот что писала сама Гинзбург:

«Любовь в колымских лагерях — это торопливые опаснейшие встречи в каких-нибудь закутках “на производстве”, в тайге, за грязной занавеской в каком-нибудь “вольном бараке”. И всегда под страхом быть пойманными и выставленными на публичный позор, а потом попасть на штрафную, на жизнеопасную “командировку”, то есть поплатиться за это свидание не чем-нибудь — жизнью.