Александр Сидоров - Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Но не дремали и «начальнички». 27 мая 1947 года МВД СССР выпускает «Инструкцию о режиме содержания заключённых в исправительно-трудовых лагерях и колониях». Этот документ предусматривал создание специальных женских лагерей (лаготделений). Лишь в исключительных случаях разрешалось размещать женщин в отдельных изолированных зонах мужских подразделений. По состоянию на 1 января 1950 года, в лагерях и колониях было создано 545 отдельных женских лагерных подразделений, в которых содержалось 67 % заключённых женщин. Остальные 33 % содержались в общих с мужчинами подразделениях, но в отдельных выгороженных зонах.

До этого «великого разделения» особых проблем с удовлетворением похоти не наблюдалось. Вот эпизод из рассказа Сергея Снегова «Что такое туфта и как её заряжают»:

«— Отлично! Пойду облегчусь, — сказал Прохоров и направился к уборной.

Но его остановил парень из “своих в доску” и заставил вернуться.

— Парочка заняла тёплое местечко, так он сказал, — объяснил Прохоров возвращение.

Мы с минуту отдыхали, потом снова взялись за ручки. Из уборной вышли мужчина и женщина, к ним присоединился охранявший любовное свидание — все трое удалились к другому краю лагеря, там было несколько бараков для бытовиков и блатных.

— Мать-натура в любом месте берёт своё, — сказал Прохоров, засмеявшись».

Теперь стало туговато. Впрочем, у 33 % женщин, которым «повезло» попасть в выгороженные зоны мужских лаготделений, шансы всё же оставались. Свидетельством тому — лагерная песня, которая называется «Чёрная стрелка» и описывает как раз один из способов проникновения женщин на мужскую территорию.

Интересно уже само название песни. Слово «стрелка» на уголовно-арестантском жаргоне означает условленную встречу. Это — заимствование из практики железнодорожников [26] Такие заимствования нередки для арго — например, «буксы горят», «пойти за паровоза» и т. д. , где упрощённым «стрелка» обозначается стрелочный перевод — устройство для разветвления путей, направления поезда с одной колеи на другую. В российских местах лишения свободы «стрелкой» называют место, где каждое утро происходит развод арестантов на работу — в промышленную, жилую, административную зоны, на бесконвойку за территорию колонии и т. д. То есть по аналогии со «стрелкой», которая распределяет движение во всех направлениях. Отсюда «забить стрелку», то есть назначить встречу. Поначалу это выражение означало искусственное затягивание процедуры лагерного развода для того, чтобы зэки из разных бараков могли о чём-то «перетереть». Хождение из барака в барак запрещалось; конечно, запрет этот постоянно нарушался, но всё же он действовал. Поэтому проще и безопаснее было общаться именно на «стрелке», но для этого её надо было «забить». «Забить стрелку» — тоже аналогия с железной дорогой: на путях стрелки «забивались», когда снег и лёд попадали между подвижными участками рельсов (остряками) и основной рамой. Приходилось задерживать движение, чтобы стрелку прочистить. Из путейского быта пошло и лагерное выражение «перевести стрелки» на кого-либо: отвести подозрение, обвинив другого человека. Затем оно широко вошло в обычную речь.

К чему мы это всё? Да к тому, что название песни — «Чёрная стрелка» — представляет собой не только точное отражение её содержания, но и остроумную игру слов, блестящий каламбур! Ведь лагерная песня — переделка «Песенки о стрелках» композитора Исаака Дунаевского на слова Василия Лебедева-Кумача из популярной музыкальной комедии Григория Александрова «Весёлые ребята»:

Ироничные сочинители арестантского варианта придали выражению «чёрная стрелка» его лагерный смысл — тайная встреча, свидание в обход правил! (Притом что упоминание «чёрной стрелки» непосредственно в тексте песни исчезло.) Значение слова «стрелка» нам уже знакомо. Расшифровка эпитета «чёрная» тоже очевидна: «чёрный» в жаргоне — незаконный, нелегальный («чёрный рынок», «чёрная зарплата» и т. д.). Как раз о нелегальном свидании и повествуется в лагерной переделке:

Молчи не молчи, а история эта сочинялась не раньше середины 1947 года, после выделения в ГУЛАГе системы женских лагерей.

События же «колымского романса» произошли несколько раньше. Но, прежде чем вернуться к песне «На Колыме», завершим рассказ о судьбе лагерных «мамок». Всё-таки наша героиня забеременела в лагере и формально относилась именно к этой категории….

После «калининской амнистии» руководство ГУЛАГа продолжило политику освобождения «мамок». Ситуация в 1946–1947 годах сложилась катастрофическая. Количество малышей, рождённых за колючей проволокой, в три раза превышало вместимость лагерных домов младенца, поэтому часть из них содержалась в малопригодных и даже в общих бараках вместе со взрослыми заключёнными. Поэтому 16 августа 1947 года выходит очередной указ Президиума Верховного Совета СССР (под грифом «Без публикации») — «Об освобождении от наказания осуждённых беременных женщин и женщин, имеющих при себе в местах заключения детей», согласно которому из лагерей и колоний освободилось 20 749 женщин. Указ не распространялся на лагерниц, осуждённых за хищение социалистической собственности. Впрочем, таких в ГУЛАГе было мало (указ «четыре-шесть» за два месяца не успел развернуться в полную силу). В лагерях вместе с заключёнными матерями находились 18 790 детей в возрасте до четырёх лет, а также 6820 беременных женщин. После указа в лагерях осталось менее 5 тысяч «мамок».