Майкл Ходарковский - Степные рубежи России

Последние аргументы сторон в споре о реке Бузан отразили – и навсегда запечатлели – два образа региона и соотношения сил в нем, прежний и новый. Исмаил пытался объяснить Ивану затруднительность своего положения, настаивая, что его авторитет у ногайцев слабеет, поскольку речь идет о старинном юрте ногайцев и его люди говорят ему: «…в Волгу со сто тысяч рек течет, а ты одного Бозана не можешь выпросити». В ответ Иван тоже сослался на традицию, заявив, что Бузан был пашней, со времен Золотой Орды («при прежних царях») принадлежавшей Астрахани, и должен остаться рубежом между Астраханью и ногайцами [368] Там же. С. 181, 194, 195, 205, 210, 220, 277, 287. . Обращение к золотоордынской традиции, очевидно, было призвано покончить с этим вопросом.

Москва сумела закрепить свою власть в новоприсоединенном регионе как благодаря своему экономическому и военному превосходству, так и при помощи немалого дипломатического искусства. Объясняя завоевание Казани и Астрахани другим христианским правителям, Москва не постеснялась назвать эти два ханства бывшими русскими владениями. В то же время, отстаивая свои позиции перед тюркскими соседями, Москва уверенно опиралась на золотоордынскую легитимность.

Когда это было необходимо, Иван IV проявлял понимание к религиозным чувствам в регионе, населенном мусульманами и находившемся под скипетром христианского государя. Не забывая ни об османском султане, ни о растущем числе мусульман в его собственных владениях, Иван объяснял Исмаилу, что московская политика в регионе неизбежно оказывается ограничена деликатными вопросами религии. В 1563 году, отвечая на обвинение, выдвинутое Исмаилом против семи знатных астраханцев, тайно сотрудничавших с Крымским ханством и Казы-мирзой, Иван написал примечательное риторическое послание:

Тех нам князей затем вскоре нельзя свести, что преж сего как есмя посылали рать свою, и в Асторохани воевод своих учинили, так есмя Астороханским князем свое жаловалное слово молвили, чтоб они от нас розводу и убивства не боялись. А мы государи крестьянские, а то люди бесерменские. И толко нам так учинити, что тех князей свести к себе, ино наше слово непрямо будет. И мы о том себе помыслим гораздо, как бы нашему слову порухи не было, нашеб слово прямо было, а виноватыеб в своей вине были, а астороханскиеб люди от того страху не розбежались, и не молвилиб выных землях иные люди: великой дей государь слово свое молвил, на своем слове не устоял. И то слово нашему имени не пригоже. Да и то слово молвят: Вера дей вере не друг. Христианской дей государь мусулманого того для изводит. А у нас в книгах крестьянских писано николи не велено силою приводити к нашей вере; но хто какову веру захочет, тот такову веру и верует. А тому Бог судит в будущий век кто верует право или не право; а человеком того судити недано. А и у нас в нашей земле много мусулманского закону людей нам служит, а живут по своему закону [369] ПДРВ. Т. 10. С. 318–319. .

Письмо Ивана не достигло адресата. В январе 1564 года ногайские послы принесли весть, что Исмаил умер и власть унаследовал его сын Тин-Ахмед (Тинехмат) (1564–1579). Когда новый ногайский бий поклялся продолжить политику отца, Иван повелел выплачивать ему 400 рублей ежегодно. Тин-Ахмед и его тесть, кабардинский князь Темрюк, чья другая дочь недавно стала второй женой Ивана, были готовы к нападению на ногайцев Казы, их смертельного врага и крымского союзника [370] Там же. Т. 11. С. 42–62. .

Политика Москвы в регионе всегда принимала во внимание возможную реакцию османского султана, правителя могущественной империи и защитника всех мусульман. Хотя завоевание Казани и Астрахани Москвой на первых порах вызвало беспокойство в Стамбуле, вопрос о сдерживании Москвы оставался второстепенным, потому что Порта вела длительную борьбу с Габсбургами на западе и Сефевидской Персией на востоке. Но к началу 1560‐х годов стало очевидно, что нельзя больше закрывать глаза на быструю экспансию Москвы в южном направлении вдоль Волги и Дона, угрожающую стратегическим интересам Османской империи. Набеги донских казаков нарушали сухопутные коммуникации османской крепости Азов, а русские воеводы в Астрахани не пропускали мусульманских паломников из среднеазиатских ханств, следующих в Мекку.

В 1563 году в Стамбуле был составлен план османско-крымской кампании против Астрахани, предусматривавший прорытие канала, соединяющего Дон с Волгой. Но крымский хан отговорил султана Сулеймана, указав, как трудно будет снабжать войска в ходе этой кампании. План осуществлен не был. Спустя четыре года султан узнал, что московиты строят крепость на реке Терек в восточном углу Северного Кавказа. Неуклонная экспансия Москвы в южном направлении внезапно начала угрожать жизненно важным связям Порты с ее новыми владениями на западном берегу Каспийского моря. Под угрозой оказалась и власть Крымского ханства над несколькими областями Северного Кавказа и черкесскими подданными. Порта вернулась к плану послать экспедиционный корпус с целью построить канал, соединяющий Дон с Волгой. Если бы этот канал удалось построить, Османская империя смогла бы завоевать Астрахань и установить свое господство над всем Северным Кавказом, важнейшей спорной областью с Персией, а также взять под свой контроль один из самых выгодных торговых путей, соединяющий Бухару, Хиву, Ургенч и Ташкент с османскими рынками.

В 1567 году в Москву пришла весть, что новый османский султан Селим II готовит армаду в 7 тысяч кораблей, которую сам приведет в Азов, после чего вместе с крымским ханом пойдет на Астрахань. Крымский хан Девлет Гирей выразил русскому послу свое беспокойство по поводу экспансии Москвы, заявив, что прежде Иван посылал дать Казани, затем захватил Казань и Астрахань, а теперь и Терский город основал. Чувствуя за собой мощь османской армии, Девлет Гирей вновь написал Ивану, выставив более суровые условия для достижения мира. Он потребовал, чтобы Иван передал Казань и Астрахань Крымскому ханству, ведь Астрахань и Казань со стародавних пор были частью исламского мира и юртом крымских ханов, а также послал множество ценных подарков и отказался от мысли строить крепость на Тереке. В противном случае, предупреждал хан, мира не будет.

Крымские заявления об общей исламской идентичности, объединяющей Крым с Казанью и Астраханью, царя не впечатлили. Он ответил, что оба города были юртом его предков и стали неотделимой частью Московии. Если же речь идет о мусульманских юртах, то у Ивана есть Касимов, и если Девлет Гирей желает дружбы, он может прислать сына – Иван сделает его ханом в Касимове. Ответ Ивана развеял последние сомнения Девлет Гирея по поводу участия в Османской кампании против Астрахани. Крымская знать, получившая из Польши обещание больших денежных выплат и опасавшаяся, что победа Москвы над поляками приведет к строительству новых московитских крепостей на Днепре, тоже советовала хану не заключать мир с Москвой. Даже ногайский бий Тин-Ахмед, неоднократно обращавшийся в Москву с различными просьбами и получавший отказ, пообещал оказать помощь Девлету Гирею. Весной 1569 года обширные османско-крымские силы начали поход [371] РГАДА. Ф. 123. Крымские дела. Кн. 13. Л. 57, 66 об., 67, 71 об., 82, 83; Соловьев С. М. История России. Т. 3. С. 599, 602; Кушева Е. И. Политика русского государства на Северном Кавказе в 1552–1572 гг. // Исторические записки. 1950. Вып. 34. С. 279–280; Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами. С. 23–27; Садиков П. А. Поход татар и турок на Астрахань в 1569 г. // Исторические записки. 1947. Вып. 22. С. 132–150. Когда бий Тин-Ахмед был готов помогать Крыму, некоторые мирзы предпочли оказать помощь Астрахани (ПДРВ. Т. 11. С. 203). .