Татьяна Калинина - Пространства и смыслы [Памятные страницы истории Арабского Востока]

Помимо активной формы протеста против султанской политики, среди алимов существовала и форма пассивного несогласия. Примечательным в этой связи является пример факиха Ахмада бен Али ал-Джурнуди, которого султан назначил имамом в масджид аш-шурафа’ («мечеть шерифов», مسجد الشرفاء — Прим. сост. ), однако он прикинулся сумасшедшим, после чего его вынуждены были снять с этой должности. Показательно, что хронист ал-Кадири приводит пример данного факиха как образец добродетельного поведения и считает это заслугой на пути веры, поскольку факих отошёл от дел, чтобы не санкционировать нарушение прав мусульманских подданных. Кроме того, согласно ал-Кадири, случай ал-Джурнуди далеко не единственный, и немало алимов поступало подобным образом [537] Ал-Кадири, Мухаммад. Нашр ал-масани… T. 3. С. 215. . Тем самым, нежелание улама’ занимать высокие посты могло свидетельствовать о некотором недоверии к махзену и стремлении дистанцироваться от его политики.

Динамика взаимной критики и сотрудничества султана и алимов в эпоху Мулай Исмаила демонстрирует разные грани конфликта религиозно-правового и политического пространств марокканской общественной жизни. При этом примеры репрессий в отношении алимов, которые выступали с критикой государственной политики, встречались на разных этапах мусульманской истории. В данной связи представляется уместным вспомнить опыт Египта в момент прихода к власти Мухаммада Али (1805–1849 гг.), который, как и Мулай Исмаил, продвигал принцип сильной личной власти, а также проводил масштабные реформы. При этом он решил ликвидировать возможную оппозицию со стороны улама’ в лице их наиболее авторитетных лидеров [538] Зеленев Е. И. Государственное управление, судебная система и армия в Египте и Сирии (XVI — начало XX века). СПб., 2003. С. 117. . Преобразования Исмаила по своему характеру были менее масштабными, однако его методы объединения страны воспринимались на марокканской почве как нечто революционное и встречали недовольство различных групп населения. Так, аз-Заййани писал, что при Мулай Исмаиле уровень централизации Марокко достиг такой степени, что население страны стало подобно покорным египетским феллахам, служившим [государству] и платившим налоги каждую пятницу [539] Аз-Заййани, Абу-л-Касим. Ал-Бустан аз-зариф… С. 185. .

Алимы Феса были недовольны жёсткой налоговой политикой Исмаила, произволом его армии, многочисленными казнями и притеснениями, что накапливало возмущение среди различных слоёв населения. При этом улама’ предвидели, что подобная политика султана готовит почву для восстаний, о чём неоднократно предупреждали султана, в частности, алимы ал-Йуси и Бурдулла. Действительно, после смерти Мулай Исмаила в 1727 году в городах начались бунты против наместников, а племена, которых Исмаилу удавалось удерживать за счёт войск абид ал-Бухари в горах, снова начали наступать на равнины.

Однако наибольшее возмущение алимов вызвали военная реформа и обращение в рабство харатин. Это небесспорное с точки зрения шариата решение столкнуло алимов как представителей религиозно-правовой сферы и алауитский престол как средоточие политической жизни страны. Улама’ выступили в защиту закона и прав харатин, которых они считали свободными мусульманами. Однако за подобной приверженностью нормам исламского права скрываются, как представляется, и другие мотивы. Так, санкционирование реестров абид ал-Бухари подрывало основы авторитета алимов в государстве, поскольку лишало их мнение какого-либо веса в определении политики шерифских султанов. Мулай Исмаил попытался сделать из улама’ инструмент легитимации любых его решений, с чем они не могли согласиться. Согласие на выдачу харатин Феса и подписание диванов абид означало для алимов потерю собственных позиций и ослабление их влияния, что превращало их в проводников воли султана.

Кроме того, защищая собственные интересы, алимы одновременно стали рупором народного недовольства. Мулай Исмаил пошатнул баланс, который установился во взаимоотношениях религиозных и политических кругов марокканской элиты в первые годы его правления, а также при его предшественнике Мулай Рашиде. Тем не менее исследование источников наглядно показывает, что улама’ являлись сдерживающей силой для произвола Исмаила. В различных кризисных ситуациях им удавалось, пусть на время, но смягчить его гнев и сгладить противоречия между ним и различными группами населения. Таким образом, взаимозависимость интересов султана и алимов вынуждала их искать иные пути взаимодействия и преодолевать существовавшие между ними противоречия.

Рассматриваемый период в истории Османской империи в целом и её арабских владений в частности прочно ассоциируется с личностью и деятельностью султана Абдул-Хамида II (1876–1909), в правление которого идея сакральности власти султана в качестве халифа всех мусульман стала основой государственной доктрины. Начало правления молодого султана, возведённого на престол в результате государственного переворота 1876 г., было ознаменовано целой чередой трагических событий — начиная с убийства свергнутого султана Абдул-Азиза и заканчивая тяжелейшими и унизительными условиями Берлинского мирного договора, ставшего результатом поражения Османской империи в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. И хотя вступления русских войск в османскую столицу удалось избежать, международный авторитет Османской империи существенно снизился по сравнению даже с итогами предыдущей Крымской войны 1853–1856 гг. Более того, стало очевидно, что Великобритания и Франция сами уже не намерены сохранять «статус-кво» в отношении османских границ. Британская оккупация Кипра (1878), а затем — Египта (1882), а также французская оккупация Туниса (1881) недвусмысленно указывали на то, что европейские «союзники» султана отныне считают себя вправе участвовать в разделе его владений. Неудивительно, что в столь тяжёлой кризисной ситуации, усугублявшейся банкротством османского правительства и установлением англо-французского контроля над его финансами, Абдул-Хамид отказался от конституционных методов правления и обратился к традиционным исламским принципам обоснования своей верховной власти, подчёркивая свой статус не только как султана, но и как халифа — повелителя всех правоверных. Видя двуличие и предательство со стороны западных союзников, Абдул-Хамид, в сущности, решил противопоставить нарастающему давлению колонизаторов традиционную исламскую доктрину, гораздо более понятную и популярную как среди политической и духовной элиты, так и в народе, по сравнению с закреплёнными в конституции 1876 г. принципами османизма [540] Османизм — политическая концепция государственного устройства Османской империи, согласно которому все подданные султана представляли собой единую османскую нацию и обладали равноправием вне зависимости от вероисповедания и этнической принадлежности. Принципы османизма были закреплены в османской конституции 1876 г. . Среди мусульманских мыслителей XIX в., поддерживавших права султана Абдул-Хамида II на халифат и считавших ислам главным средством духовного и политического противодействия европейской колониальной экспансии, наиболее известен Джамал ад-Дин ал-Афгани [541] Джамал ад-Дин ал-Афгани (1839–1897) — крупный исламский идеолог-реформатор XIX в., религиозно-политический деятель, считается основоположником «панисламизма». Последние годы жизни провёл в Стамбуле. (1839–1897), пропагандировавший идею объединения мусульман под властью «праведного правителя». В то же время имена и деятельность целого ряда других османских апологетов идеи объединения мусульман под властью султана-халифа, критически настроенных по отношению к реформатору ал-Афгани, известны и изучены гораздо меньше.