Сергей Дашков - Юстиниан

То, как изложил историю этого заговора Прокопий, оставляет впечатление какой-то недосказанности: хитрый грек или чего-то не знал, или намеренно исказил сведения. В самом деле: император, вовсе не отличавшийся человеколюбием, не просто оставил в живых людей, замысливших его убийство, но впоследствии (около 550 года) назначил Артавана магистром войск Фракии и поручил ему экспедицию на Сицилию! Не исключен и третий вариант: образ мыслей тогдашнего человека (в том числе и нашего героя) настолько сильно отличался от привычного нам, что просто трудно поверить в достоверность происходившего. А может, император увидел Божью кару в смерти Феодоры и решил воздержаться от казней? Впрочем, еще Ф. А. Курганов заметил: «Преступления против законов Юстиниан вообще наказывал строго, но умел являть себя великодушным относительно таких преступлений, которые касались лично только его самого» [369] Курганов , 2015. С. 391, 392. .

Приближать к себе родственников и заводить полезные знакомства с помощью брачных связей — обычай давний.

Когда на Босфоре возникла вторая столица империи, туда, вслед за Константином, потянулись и люди из его окружения. Многие были откровенно низкого звания и выдвинулись только благодаря императору. Для кого-то из них возвышение явилось чистым везением или плодом хитрой интриги. Но для большинства путь наверх лежал через упорные труды: воинские подвиги, участие в гражданском управлении, образование.

Попав на Восток, эти умные, цепкие, удачливые люди начали смешиваться с представителями местной элиты, за плечами которой стояли поколения аристократических предков, земли и деньги. Удачное сочетание для брачных союзов!

Так формировалась новая знать. Но каждая перемена в верхах приводила к тому, что в нее вливались родственники и друзья новых правителей, формируя свои кланы. Кому-то не везло, и он «вылетал» из узкого круга, но в целом, через поколение-другое, вчерашние выскочки обрастали связями и в конечном итоге растворялись в существующей аристократии, обогащая ее «свежей кровью». Так было с испанцами при Феодосии и его детях или с исаврами при Льве и Зиноне. Так произошло с фракийцами при Юстине и Юстиниане.

Вертикальная подвижность общества в Византии всегда была много сильнее, нежели на Западе. Именно поэтому из-под пера византийских мыслителей нет-нет да и выходили заявления о том, что за происхождение от благородных предков можно ценить животных, а людей в большей степени красят личные заслуги. Сказанное, конечно же, касалось только свободных людей, а не рабов или, в Юстинианово время, колонов: тут происхождение определяло статус человека целиком.

Поднявшись к вершинам власти, старый Юстин вытащил на «место под солнцем» не только Юстиниана. В составе элиты оказались и другие его племянники, Вораид, Юст и Герман. Последний сделал самую успешную (не считая Юстиниана) карьеру и вообще мог стать преемником Юстиниана, если бы не умер раньше его. Он оставил вдову Матасунту, внучку Теодориха Великого. Уже после смерти мужа та родила сына, в котором смешалась кровь готских королей и ставших владыками полумира фракийских крестьян.

Юстиниан, не имевший детей, шел по проторенной дороге, усыновляя племянников. Он приблизил к себе сына своей сестры Вигилянции — и тот в положенное время стал императором Юстином II.

Еще более в возвеличивании родственников преуспела Феодора. Вытащив с панели свою сестру Комито, она выдала ее замуж за бывшего оруженосца Юстиниана, полководца Ситу, а ее дочь Софию — за племянника Юстиниана, того самого будущего Юстина II. Но любопытнее всего была судьба внука императрицы (сына незаконнорожденной ее дочери) Анастасия: после неудачной попытки женить его на единственной дочери Велисария Феодора организовала его свадьбу с Юлианой, внучкой патрикии Юлианы Аникии, несколько поколений предков которой были императорами!

Для Германа и его детей заговор имел самые благоприятные последствия: император согласился на брак Иоанна, племянника Виталиана, с дочерью Германа (чему ранее препятствовал) и на брак самого Германа с готской царицей Матасунтой.

Тем временем на Западе духовенство вставало в оппозицию императору — и папе. Против римского понтифика выступили настоятели некоторых монастырей и даже его племянник диакон Рустик. Последний демонстративно отказался служить с папой литургию на Рождество 549 года, и Вигилий в итоге лишил родственника сана. В 550 году поместный собор епископов в Карфагене под руководством Факунда отказался от канонического общения с папой из-за Judicatum’a. Бенената, епископа Первой Юстинианы — города, для возвышения авторитета кафедры которого император предпринял немало усилий и даже ссорился при Сильверии с Римом, — его коллеги из Иллирика, собравшись, отлучили. Скорее всего, именно этим епископам Юстиниан, упорствуя, отправил еще одно послание, где в очередной раз доказывал, что уж совершенно точно следует осудить Феодора Мопсуестийского как «злоучителя» ересиарха Нестория. В помощь императору восточные епископы, съехавшиеся на поместный собор в Мопсуестии, выяснили, что прецедент осуждения автора еретических учений, скончавшегося в мире с церковью, был, и как раз в отношении Феодора: около 470 года местная церковь перестала поминать его имя за богослужением, вписав вместо Феодора имя его противника Кирилла Александрийского.

Готовя сочинение против «трех глав», Юстиниан предполагал, что их осуждение сподвигнет монофиситов к примирению, а Запад отнесется к этому индифферентно: в конце концов, не осудив лично Феодора, Феодорита и Иву, Халкидонский собор все же не одобрил их учения. Император в очередной раз стремился примирить «всех со всеми» и обеспечить таким образом хоть какое-то каноническое единство. Вряд ли он рассчитывал на столь глубокий и долгий раскол, вызванный его собственным трактатом по данному вопросу, — тем более в условиях неоконченной войны с готами…

В общем, Юстиниан просчитался. Пытаясь исправить ситуацию, Вигилий отказался от Judicatum’a. Но 15 августа 550 года папа был вынужден клясться над священными реликвиями (это были четыре Евангелия и гвозди, которыми, по преданию, был прибит Христос) в том, что приложит все усилия к осуждению «трех глав» на предстоящем Вселенском соборе. Клятва эта давалась в присутствии императора, Феодора Аскиды и некоторых сановников, причем в обмен Вигилий, чувствовавший себя совершенно некомфортно из-за нарастающего конфликта с духовенством Запада, просил не только защитить его лично, но и дать привилегии «его церкви».

Тем временем Тотила подошел к Риму и в очередной раз осадил его. Город мог держаться, но исавры, которым давно не платили за службу, соблазнились посулами врагов и 16 января 550 года снова открыли им ворота Святого Павла. Почти весь гарнизон успел бежать. 300 византийских солдат, запершихся в мавзолее Адриана, сначала решили погибнуть в бою, но потом сдались готам и перешли к ним на службу.