Александр Сегал - История эпидемий в России. От чумы до коронавируса

Распространенный журнал того времени «Друг здравия» (1833–1869) поместил в № 42 за 1841 г. статью И. А. Прибили «Необыкновенно целительное действие русской паровой бани в одном случае чрезвычайно заразительного брюшного тифа» (С. 329–332). В этом сообщении подробно излагалось течение очень тяжелого заболевания зимой 1827–1828 гг. среди скопившихся в Тифлисе персов-военнопленных, когда заболело свыше 1800 человек из 6000, а среди обслуживающего медицинского персонала стали также возникать многочисленные случаи той же грозной болезни, пока не прибегли по инициативе автора статьи к помощи русской бани.

Опытный врач, хорошо знакомый с обычно наблюдавшимися в Закавказье лихорадочными заболеваниями, И. А. Прибиль указывал в своей статье: «…Тиф этого года для меня достопамятен: а) по своему заразительному характеру, б) по чрезвычайно значительной смертности (умерло в госпитале 593 человека. – А. М. ), в) по сопряженной с ним у военнопленных вшивости, г) по внезапному почти окончанию как этой горячки, так и заразительности ее после употребления русской паровой бани…».

Автор особенно подчеркивал удивлявший его факт, что «болезнь получила заразительный характер не прежде как по явном сопряжении с нею вшивости у военнопленных, и что зараза увеличилась с умножением вшей, от которых наконец и наши солдаты, одержимые тифом, не были освобождены» (разрядка моя. – А. М. ).

Это наблюдение доказывает, что преобладающей формой тифа в описываемую эпидемию был, несомненно, сыпной тиф наряду с другими заболеваниями, возможно и с брюшным тифом [739]. Но заслуживает внимания и тот факт, что наблюдательный и вдумчивый врач, имевший уже 20-летний опыт работы в условиях Кавказа и правильно расценивавший значение бани как старинного народного средства в борьбе со вшами, впервые имел возможность наблюдать такую эпидемию лишь в 1827–1828 гг. По-видимому, массовые заболевания сыпным тифом были действительно редкими на Кавказе в то время и заносились на эту окраину России только из соседних Турции и Персии, в особенности во время войн с ними.

Мы познакомимся далее со следующей, наиболее интересной частью статьи в изложении ее словами самого автора:

«Так как болезнь долгое время упорно удерживала злокачественный характер и далее все делалась грознее, то я объявил г. военному губернатору, что она с трудом может быть уничтожена до весны, если до того еще предложенное мною средство – русская баня, которой в то время не было в казармах, – не будет устроена. После этого приказано было одну обширную кухню переделать в баню. В половине декабря она была уже готова и больные персы подверглись силе водяных паров. Было утро, 9 часов, температура возле дверей 55°, на полку же должно было быть жарче, на дворе был мороз в 3°. Все предосторожности были приняты, чтобы в случае надобности подать нужную помощь больным. Осмотрев в одной палате больных и вернувшись к бане, я был удивлен странным треском, выходившим из ней, подобным выстрелам из хлопушек, который возобновлялся каждую 1/2 секунды и даже чаще. Удивленные со мною госпитальные прислужники, которые пришли на звук, усмотрели, как заслонялись оконные стекла в бане стремившимися к ним вшами, где они лопались. На двух больших окнах накопилось этих насекомых около 2 линий (5 мм толщины! – А. М. ). Лишь только шелуха их была сметена со стекол, новые спешившие к ним затемнили их мгновенно, издавая беспрерывный треск. Ни одному из больных не приключилось дурноты, напротив, все вообще чувствовали себя весьма приятно, так что должно было их выгонять из бани насильно, чтобы дать место другим. Когда мы подвергли такому лечению в течение нескольких дней всех больных персов и за ними больных солдат, то болезнь, видимо, начала уменьшаться, и исчезла совершенно в течение одной недели. Не было больше вшивости, не было заразы… Так кончился заразительный тиф, который легко бы мог наделать большое опустошение единственно от неупотребления простого, часто презираемого средства – русской бани».

Пусть этот автор, воздавая дань медицинским воззрениям своего времени, объяснял лечебное действие бани «разрешением через кожу потом», если болезнь не осложнялась изъявлением кишок, но он правильно отметил связь между обильным распространением вшей среди тесно скученных людских масс и широкой поражаемостью тифозной инфекцией. Недопустимо было бы вместе с тем и отнестись пренебрежительно к мнению выдающегося старого терапевта-эпидемиолога о лечебном эффекте паровой бани при некоторых инфекционных заболеваниях. Ведь даже 80 лет спустя самый распространенный в дореволюционной России журнал «Русский врач» напечатал (1911) большую статью о лечении русской баней холеры…

Совершенно справедливо писал известный советский инфекционист профессор Н. И. Рагоза (1883–1956): «История изучения сыпного тифа с полной очевидностью показывает, что наибольшие заслуги в разрешении проблемы этого тяжелого инфекционного заболевания принадлежат русским и советским врачам» [740]. Наш долг оберегать от забвения имена и деяния тех, кто подготовливал почву для расцвета современной советской медицины.

Очерк 3. Противочумная организация дореволюционной России

Профессор А. И. Метелкин

Почти полувековое существование советского здравоохранения с его стройной и мощной системой высокоэффективной борьбы против инфекционных заболеваний вызывает чувство уважения и к тому периоду прошлого нашей страны, который послужил непосредственным основанием для современной организации этих мероприятий. Именно в этот период последних двух десятилетий существования Царской России, в предрассветной тьме перед Великим Октябрем, пробуждение общественного самосознания и быстрые успехи микробиологической науки привели к ярким достижениям отечественной эпидемиологической мысли в ее широком применении к противоэпидемической и в особенности противочумной борьбе.

Но и у этих последних десятилетий дореволюционной России был, само собой разумеется, очень длительный подготовительный период, когда практика и простое наблюдение оплодотворяли успешно теорию, и притом более чем в какой-либо иной области медицинских знаний.

Опустошительные эпидемии чумы, проявлявшие себя еще в седую старину, привлекали настороженное внимание русского народа ко всяким проявлениям «моровых напастей». Причинами последних наш народ считал «лихие поветрия» и «ветряную нечисть», стремясь такими объяснениями выйти из слишком тесных рамок религиозно-мистических оправданий всех своих несчастий одним лишь «гневом божьим». Следуя своему житейскому опыту, хорошо выраженному в старинной поговорке «Бог-то бог, да и сам не будь плох», народная масса веками вырабатывала, если и не рациональные воззрения на сущность инфекции, то все-таки более или менее эффективные средства борьбы с ней.