Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Иными словами, по его мнению, французы стремятся вовсе не к монархии, а в принципе к сильной власти, которая сможет решить их проблемы.

По прошествии двух с лишним сотен лет выяснить, чьи оценки были ближе к реальному состоянию дел во Франции, не представляется возможным. Очевидно лишь, что после объявления о смерти Людовика XVII те сторонники монархии, которые были интегрированы в республиканский административный аппарат или сидели на скамьях Конвента, никуда не исчезли. Веронская декларация не оставляла им пространства для манёвра и вынуждала перестраиваться на ходу.

Какое-то время, по всей видимости, они надеялись всё же обойтись без Людовика XVIII. Малле дю Пан 16 июля 1795 г. писал:

в Париже ведутся переговоры между республиканцами и конституционалистами, им обещают всеобщее забвение, готовность делиться должностями и прибылями, что в обмен на немецких пленных Конвент потребует Лафайета и, наконец, возвращение эмигрантов-конституционалистов и возврат их имуществ {1344} 1344 Lettre de Mallet du Pan au comte de Sainte-Aldegonde. Le 16 juillet 1795 // Mallet du Pan J. Mémoires et correspondance… Vol. 2. Р. 172. В письме маршалу де Кастри от 17 июня 1795 г. Малле дю Пан также высказывал опасение, что роялисты во Франции недостаточно сильны, чтобы обеспечить реставрацию монархии и вынуждены блокироваться с жирондистами, поджидая удобного момента. См.: Lettre de Mallet du Pan au Marechal de Castries. 17 juin 1795 // Ibid. Р. 147. .

Эти переговоры, если они действительно велись, ничем не закончились, и тем, кто был не против закончить революцию возвращением к монархии, но не стремился делать ставку на роялистов в эмиграции, пришлось переориентироваться на другой сценарий: одобрить Конституцию III года республики и воспользоваться ею для того, чтобы одержать победу на выборах.

Конвент принял проект новой конституции 5 фрюктидора (22 августа), первичные собрания собрались 20 фрюктидора (6 сентября), а 1 вандемьера (23 сентября) об одобрении конституции народом было торжественно объявлено с трибуны Конвента. Её обсуждение депутатами было весьма бурным, однако оно показало, что на самом деле поле для манёвра у республиканцев было весьма невелико. Им нужно было угодить и тем социальным слоям, на которые опирались монтаньяры, и тем, которые полагали, что страной должны управлять «лучшие», то есть обладающие собственностью.

Другое дело, что одним из главных, совершенно незапланированных, неожиданных для современников и плохо осмысленных ими последствий термидорианского переворота стало появление возможности для компромисса, в том числе и между различными группировками республиканцев. Выступая под лозунгом: «Ни короля, ни анархии», под которой понимали диктатуру монтаньяров, в ходе дискуссии о новой конституции депутаты постарались опытным путем выяснить, что из преобразований, произошедших за шесть лет с начала революции, возможно сохранить, а от чего придётся отказаться. Об этом прекрасно сказал Бачко: «Термидор — этот тот ключевой момент, когда Революция должна взять на себя бремя своего прошлого и признать, что она не сдержала всех своих изначальных обещаний. В частности, этот тот момент, когда ее действующие лица провозглашают, что не хотят ни начинать ее вновь, ни исправлять ее. Термидор — это момент, когда у революционеров остается лишь одно желание, когда их вдохновляет лишь одно побуждение: закончить, наконец, Революцию» {1345} 1345 Бачко Б. Указ. соч. С. 335. .

В качестве идейного фундамента сохранялась философия Просвещения. Конституция провозглашала «правами человека в обществе» свободу, равенство, безопасность и собственность, запрещала эмигрантам возвращаться в страну, гарантировала спокойствие приобретателям национальных имуществ, санкционировала единство и неделимость Франции, новое административное деление и новую систему мер и весов. Всеобщее равное налогообложение, равенство всех перед законом, запрет произвольных арестов, отсутствие сословий и привилегий, свобода печати, свобода совести, неприкосновенность жилища — всё это было прописано в Конституции. Исполнительная власть, как и двумя годами ранее, была подчинена законодательной: депутаты избирали Директорию и контролировали её. Немаловажный пласт революционных преобразований увековечивало de facto и само сохранение Республики — гражданскую регистрацию рождений, браков и смертей, новую денежную систему, работу социальных лифтов: военные сохраняли приобретённые в годы Революции звания, гражданские чиновники — свои должности.

Впрочем, существовало и немало изменений. Исчезло упоминание о «естественных и неотъемлемых правах человека», был зафиксирован отказ от государственного обеспечения нетрудоспособных, всеобщего образования, права на сопротивление угнетению (и тем более права на восстание). Провозглашалось, что «носителем суверенитета является французский народ в целом», однако вводились двухступенчатые выборы и имущественный (а с отсрочкой и образовательный) ценз. Конституция 1793 года устраняла народ от законотворчества завуалировано — право отклонять законопроекты едва ли можно было в полном объёме реализовать на практике; в 1795 г. это было сделано более откровенно. Как некогда фейяны, создатели Конституции III года решили положиться на то, что собственники в наименьшей степени склонны к социальным экспериментам и будут защищать Республику, поскольку им есть что терять.

Исполнительная власть стала более сильной, чем в 1793 г., хотя вручить её одному человеку депутаты, помня о монархии, так и не решились. Помня о диктатуре монтаньяров, ослабили и законодательную власть, её разделили между двумя палатами: Советом пятисот и Советом старейшин. И наконец в качестве своеобразного предохранителя в Конституции был прописан сложный механизм её пересмотра (гл. XIII), не позволявший сделать это быстрее, чем за 9 лет.

Выступая в Конвенте, один из главных творцов этой конституции, П. Ш. Л. Боден, говорил:

Пришло время, когда за иллюзиями следует реалистичность, когда добросовестность приходит на смену шарлатанству […] Необходимо показать Франции и Европе, что, предлагая нации план конституции, вы не ограничиваетесь пустыми теориями, что вы полностью уверены в возможности ввести её в действие {1346} 1346 Baudin P. C. L. Rapport fait à la Convention Nationale au nom de la commission des onze. P. 4, 32. .

Текст 1795 г., несомненно, был куда более реалистичным, чем в 1793 г. Но всех ли мог устроить этот компромисс? Очевидно, что он оставлял за бортом сторонников реставрации монархии, хотя и давал им надежду сформировать Законодательный корпус по итогам выборов. Как писал несколько лет спустя Малле дю Пан, «в 1794 г., после свержения Робеспьера, если бы революционеры были более независимыми и более просвещёнными, они могли бы учредить призрак монархии, который в одно мгновение и удовлетворил бы Нацию, и нейтрализовал на время усилия роялистов» {1347} 1347 Mercure britannique. Vol. III. № XXIV. 10 Août. P. 479. . Этого не произошло, общество по-прежнему оставалось расколото, а из этого следовало, что за будущее и долгожданную стабильность республиканцам попрежнему придётся сражаться. И первым таким сражением должны были стать грядущие выборы в новый Законодательный корпус.