Александр Борисов - Три века российской полиции

В правительстве и даже в самом министерстве А. Д. Протопопов уважением не пользовался. Его считали суетливым, поверхностным человеком, не способным понять всей важности и сложности задач, стоявших перед полицией. Более того, коллеги поговаривали о нем как о натуре неуравновешенной и не без странностей. Накануне Февральской революции 1917 г. он, вероятно, не понимая всей опасности сложившейся ситуации, отправил Николаю II телеграмму с уверением, что ни в стране, ни в столице угрозы социального взрыва нет.

После февральских событий А. Д. Протопопов несколько дней скрывался, затем сдался представителям новой власти и был заключен в Петропавловскую крепость.

А. А. Блок, секретарь Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством для расследования «преступлений царского режима», писал о бывшем министре: «Он личность, страшно интересная с точки зрения психологической, исторической и т. д., но вовсе не интересная политически. Так сказать, не он был, а “его были”».

В тюрьме психическая неуравновешенность А. Д. Протопопова обострилась. Не без помощи брата, пользовавшегося большим политическим влиянием, он был переведен в закрытую лечебницу. После Октябрьской революции 1917 г. возвращен в тюрьму.

В октябре 1918 г., в период «красного террора», А. Д. Протопопов был расстрелян. Тогда же расстреляли и его старшего брата.

Ограбление парохода «София»

В ночь на 1 июля 1907 г. в открытом море, близ берегов Одессы, было совершено изумительное по своей смелости и дерзости вооруженное нападение на пассажирский пароход «София», совершающий рейсы между Одессой и портом Хорлы.

Пароход вышел из Одессы в десятом часу вечера, имея до 80 пассажиров, среди которых в 1-м классе находился артельщик херсонского отделения Русского для внешней торговли банка, имевший при себе 50 000 руб. Команда, кроме капитана и двух его помощников, состояла из 20 человек.

В начале двенадцатого часа ночи на пароходе вдруг раздался свисток. В следующее мгновение «София» оказалась в полном распоряжении грабителей, находившихся на пароходе в числе 18 человек. Все они были вооружены револьверами и кинжалами, имели бомбы и даже ручной пулемет. Бандиты мигом арестовали публику и команду. Часть их заняла капитанский мостик, остановила пароход и дала задний ход. Другие в это время спустились в машинное отделение, выпустили пар и сняли верхние части, причем компасы, колокол и свистки были брошены в море.

Все это было проделано быстро, очень ловко и с умением, свидетельствовавшим о том, что среди грабителей находились люди, знающие морское дело. Затем одна из спасательных лодок была разбита, а остальные две разбойники оставили для себя. Ввиду поднявшейся среди пассажиров паники предводитель разбойников обходил пассажиров, успокаивая их и убеждая, что никто не пострадает, если только они будут слушаться и не сопротивляться. В противном случае, угрожал он, всё и все взлетят на воздух.

Когда все было, таким образом, подготовлено и всякое сопротивление парализовано, грабители отняли у артельщика 50 000 руб. и захватили у пассажиров еще тысячи две. После этого разбойники с комфортом разместились в кают-компании и поужинали как следует, подшучивая в это время над перепуганными пассажирами и любезничая с дамами. Все это продолжалось более двух часов. Затем, по знаку атамана, были спущены две лодки, в которые грабители и сошли, предварительно согнав всех пассажиров и команду в одну каюту и предупредив их, чтобы в течение двадцати минут они не смели двигаться с места во избежание неприятностей. Уезжая, грабители, по словам «Одесского листка», не забыли дать лакеям на чай пять рублей, а матросам три или четыре рубля. Утром лодки были найдены у Дофиновского берега.

Часть грабителей, однако, вскоре была разыскана и предана военному суду. Дело это только что слушалось в одесском военно-окружном суде при закрытых дверях. Скамью подсудимых занимали 10 человек, именующих себя анархистами-синдикалистами: Чумаченко, Вольфензон, Унупоглянц, Еремеев, Паяченко, лишенный всех прав Арбачаяц, бывшие студенты Скибенко, Гранерштерв, Даваков и Кофман. Военно-окружной суд, после шестидневного разбирательства дела, приговорил двоих к смертной казни через повешение, одного к каторге на 15 лет. В то же время, ввиду полного сознания осужденных, постановил ходатайствовать о смягчении их участи: одного к тюремному заключению на 4 месяца, остальные оправданы.

( Вестник полиции. — 1910. — № 34. — С. 836. )

Каторжники работают в мастерской

Заключенные Бутырской тюрьмы садятся в вагоны

Как свидетельствуют официальные источники, «там, где были сыскные части [в некоторых крупных городах. — Авт .], количество неразысканных преступников было меньше, чем там, где борьбу вела только наружная полиция».

Вопрос об усилении борьбы с общеуголовной преступностью был поставлен в Государственной думе. При его обсуждении отмечалось, что «состояние сыска в Империи представляет собою, несомненно, прямую опасность во время столь быстрого роста преступности». Организация сыскных отделений в масштабе всей страны была признана своевременной и необходимой.

Шестого июля 1908 г. был принят закон «Об организации сыскной части». В соответствии с ним в составе полицейских управлений губернских и других крупных городов создавались «сыскные отделения четырех разрядов для производства розыска по делам общеуголовного характера»; всего было образовано 89 сыскных отделений.

Система, предусмотренная законом, была принята в результате изучения сыскной работы в ведущих европейских государствах. Рассматривая два типа структурного устройства сыскной полиции — централизованный и децентрализованный, — правительство избрало второй, поскольку вся административная система на местах замыкалась на губернаторах, власть которых была «судебно-полицейской, распорядительной, исполнительной и понудительной». (В границах вверенной ему губернии губернатор официально выполнял функции начальника полицейских управлений — городских и уездных.) Сыскные отделения вошли в состав городских управлений. В силу такого устройства местной власти работа сыщиков по преследованию преступников серьезно затруднялась. По признанию самих полицейских чиновников, связь между сыскной полицией в городах и полицией в уездах «сводилась к нулю». Поэтому, как писал журнал «Вестник полиции», «нередко наблюдались и многие известные случаи, когда зарегистрированный преступник, и даже разыскиваемый, совершенно свободно проживал в уезде в то время, когда его тщательно разыскивали в городе. Это объяснялось тем, что сведения о нем имелись в распоряжении уездных полицейских властей или же, за неимением у последних средств наблюдения, преступник оставался без должной регистрации». Кроме того, надо иметь в виду, что штаты сыскных отделений были невелики — от 8 до 20 сотрудников. Поэтому руководители отрицательно относились к командировкам своих сотрудников за пределы подведомственной им территории.