Александр Борисов - Три века российской полиции

Большое участие в проведении «банкетной кампании» принимала студенческая молодежь, для которой это было своеобразной политической школой. Устроители банкетов приглашали также и представителей рабочих [534].

По выражению А. С. Суворина, «банкетная кампания в конечном счете сводилась к одной главной мысли, что “всем надоел полицейский режим”» [535].

В период «банкетной кампании» большой общественный резонанс вызвал судебный процесс в столичном окружном суде по обвинению в клевете редактора-издателя газеты «Гражданин» князя В. П. Мещерского, известного консервативными взглядами. В своей газете он высказал возмущение тем, что предводитель орловского губернского дворянства М. А. Стахович, имевший к тому же высокое придворное звание камергера, опубликовал в издававшемся за границей журнале «Освобождение» статью о бесчинствах, творимых полицией в Орловской губернии. Предводителю губернского дворянства, камергеру, писал князь, неприлично публиковать статью в нелегальном журнале, тем более «по поводу преступлений по службе, совершенных полицейскими чинами». Он утверждал также, что предводитель губернского орловского дворянства «имел умысел воспользоваться этим единичным случаем, для того чтобы бросить обвинительную тень» на всю полицию и администрацию [536].

Обвинение, выдвинутое против князя М. А. Стаховичем, в суде поддерживали знаменитые адвокаты В. А. Маклаков (один из организаторов кадетской партии) и Ф. Н. Плевако. Как отмечал в своих воспоминаниях последний, в их речах не столько обвинялся сам Мещерский, сколько выражался протест против «правового убожества, царившего повсюду», в особенности в деятельности полиции. В итоге редактор-издатель газеты «Гражданин» был признан виновным. Приговор, как сообщали газеты, писавшие об этом процессе, был встречен рукоплесканиями публики.

Многие ораторы, выступавшие на банкетах по случаю юбилея реформ 1864 г., критикуя власть и полицию, в то же время произносили тосты за успехи в служебной деятельности нового министра внутренних дел князя П. Д. Святополка-Мирского, назначенного на этот пост в августе 1904 г. Князь имел репутацию достаточно либерального сановника. В немалой степени этому способствовало то, что в 1902 г. П. Д. Святополк-Мирский, будучи заместителем министра внутренних дел, подал в отставку из-за несогласия с министром В. К. Плеве, имевшим заслуженную репутацию сторонника консервативного, «жесткого» внутриполитического курса. Первые месяцы деятельности Святополка-Мирского по руководству министерством вызывали надежду на либерализацию внутренней политики и, получив название «правительственной весны», расценивались даже как «начало времени доверия между властью и обществом».

Выражая надежду на прогрессивность политики нового министра, либеральная общественность в то же время подчеркивала трудности, которые ожидали его при руководстве полицией. Журнал «Русская мысль» писал в ноябре 1904 г. о том, «как трудно будет <���…> перевоспитать даже петербургский полицейский персонал. А насколько это еще труднее по отношению к наводняющим в настоящее время всю Россию деревенским стражникам и урядникам. О “подвигах” их слышно со всех сторон, и рассказами о них можно было бы наполнить целые страницы…» Далее следовали примеры злоупотребления полицейскими властью. В заключение статьи делался вывод: «Вообще полиция не пользуется у населения никаким нравственным авторитетом, что и приводит к тому, что во всех случаях столкновений, где материальная сила оказывается не на ее стороне, она оказывается бессильной для восстановления нарушенного порядка» [537]. Это признавали и сами руководители полицейских органов. Вот характерный пример. Начальник Киевского сыскного отделения в отчете за 1906 г. писал: «В обществе выработался особый неправильный взгляд на функции органов полиции, доходивший до антагонизма и полного презрения к полиции. При столкновении чинов полиции с преступниками <���…> население зачастую идет на помощь преступникам или, в лучшем случае, остается равнодушным».

Система специализированных аппаратов сыскной полиции в России начала развиваться, как известно, с создания в 1866 г. уголовно-сыскного отделения Санкт-Петербургской полиции. Затем аналогичные органы стали учреждаться в других крупных центрах. А в соответствии с законом от 6 июля 1908 г. уголовно-сыскные отделения были созданы в масштабах империи.

Уголовный сыск, что называется по определению, привлекал особое внимание. О его удачах и промахах сообщалось в печати. Так, отрывочные воспоминания начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга И. Д. Путилина обрабатывались различными беллетристами и неоднократно публиковались ими как подлинные записки знаменитого сыщика. Характерно, что в предисловии к книге «Преступления, раскрытые И. Д. Путилиным», вышедшей в 1906 г., констатировалось: «Многие у нас с предубеждением относятся к “полицейской карьере”. Быть может, есть к этому и некоторые основания» [538].

А основания действительно имелись. Вот выдержки из пространного акта сенатской ревизии Московского уголовного сыска, состоявшейся в 1906 г.: «Тысяча пятьсот шестнадцать раз восходило над первопрестольною Москвою и столько же раз закатывалось над нею красное солнце, а лица, обратившиеся к помощи государственной власти, все не могли дождаться того, чтобы агент московского сыска собрал, наконец, сведения, нужные для решения дела в суде» (по поводу тянувшегося четыре года, один месяц и 24 дня «рассмотрения» сыскной полицией заявления мещанина Желтобрюхова). Подобных примеров было много. Вскрылось также немало фактов, когда на заявления и жалобы сотрудник сыскной полиции Д. Моисеенко не реагировал вообще. О его нерадении было известно и непосредственному начальству, и прокурору, и в судебных инстанциях. И тем не менее в 1905 г. он был назначен начальником Московской сыскной полиции [539]. Немудрено, что под его началом аппарат полностью разложился. Выяснилось, что, когда в отделении стало известно о предстоящей ревизии, началось уничтожение бумаг. Только за 1907 г. бесследно «исчезли» по меньшей мере 90 дел. Проверяющие запросили мнение судей, прокурорских работников, чинов общей и политической полиции, обывателей, имевших дело с уголовным сыском. Из 46 отзывов судебных деятелей «только один, и то не без натяжки, может быть признан не прямо хулящим порядки Московской сыскной полиции». По мнению одного из прокурорских работников, «Московская сыскная полиция не только не стоит на должной высоте, но, наоборот, крайне небрежным исполнением своих обязанностей и несвоевременным, затяжным выполнением требований судебных следователей часто является серьезным тормозом при производстве предварительных следствий». А вот оценки судебных следователей. «Большинство поручений, касающихся исследования деятельности участников преступлений, исполняются довольно медленно и только по определенной трафаретке без проявления розыскных способностей. <���…> Насколько пришлось убедиться, излюбленным способом раскрытия того или иного преступления у сыскного отделения служит вымогание от заподозренного лица сознания в совершении преступления, причем с этой целью подозреваемые держатся довольно долгое время при сыскном отделении». Другой: «Сыскная полиция интересуется только такими делами, которыми интересуется и ее начальство или же за которые она ожидает получить вознаграждение; по остальным делам сыскная полиция ничего не делает». Третий: «Как обычное явление <���…> наблюдается, что по делам, в которых задеты имущественные интересы лиц состоятельных, розыск производится тщательно, берет на себя много времени и рабочих сил, а наряду с этим поручения судебной власти по делам, не обещающим “процента”, исполняются поверхностно до небрежности». Еще один: «Вообще без денег помощи от сыскной полиции ждать нельзя». Или: «Приходилось слышать от потерпевших, что сыщики просили за розыск половину стоимости вещей. <���…> Никаких действий по делам, подведомственным мировым судьям, сыскная полиция не принимает. Разыскивают обвиняемых или похищенное обыкновенно сами потерпевшие или наружная полиция». Комиссия изучила ответы 48 участковых приставов, из которых явствует, что должного контакта с уголовным сыском у них нет, а большинство преступлений раскрывается наружной полицией. В непротоколируемых беседах оценки были еще категоричнее. «На вопрос, обращенный к чинам наружной полиции, как они смотрят на деятельность сыскной, большинство даже не отвечало, ограничиваясь улыбкой и скептическим пожатием плеч, долженствовавшим выразить: может ли быть по этому вопросу два мнения?»