Александр Борисов - Три века российской полиции

Пятницкий полицейский дом, Москва

Очерк дореформенной полиции

<���…> Без нормального отношения общественного сознания к полиции последняя никогда не будет иметь твердой почвы для своей деятельности, как бы ни была совершенна организация полицейских учреждений. Обстоятельство это заслуживает особенного внимания у нас, в России, по следующим причинам.

До начала шестидесятых годов текущего столетия общественное сознание в отношении к полиции выражалось двояко: в высших и даже средних общественных слоях на полицию у нас смотрели свысока, с презрением, в низших — со страхом. Убеждения, что полиция исполняет обязанности, обеспечивающие мирную жизнь граждан, что она для исполнения этих обязанностей должна пользоваться уважением, а в известной степени и содействием самого общества, что она, наконец, должна быть не только ответственна, но в сфере своей прямой деятельности и самостоятельна, — такого убеждения в то время почти вовсе не было. Высшие слои общества по своему родовому или имущественному привилегированному положению вовсе не считали своим долгом исполнять требования полиции и даже сами еще предъявляли к ней свои притязания для ограждения своих юных птенцов от последствий их собственного бесчинства; военные же и лица, состоящие на службе, даже мелкие чиновники, опираясь на защиту своего начальства, смотрели на полицию еще бесцеремоннее; а средние промышленные и торгующие классы отделывались ото всяких требований полиции или приобретали где нужно ее содействие посредством взяток, получивших, например, на фабриках, заводах, в лавках и по питейной части характер постоянного жалованья полицейским чинам. Оставалась затем почти бесправая масса низших городских обитателей, а в уездах — поселяне, но для них полиция была уже не охраной, а самым строгим и придирчивым начальством, от притязаний коего необходимо было откупаться. В таком положении дела полиция действовала энергически только в тех исключительных случаях, когда ее деятельность была на виду у начальства: при пожарах, крупных кражах, выдающихся убийствах, хотя и тут при производстве следствий допускалось корыстное пристрастие.

Само собою разумеется, что такому значению прежней полиции соответствовал и ее состав: в ряды ее вступал всякий, кто, не имея средств, искал в полицейской службе возможности не только кормления, но и наживы. Понятно, что такие агенты полиции, немые пред высшими и притязательные пред низшими, не только не образованные, но и совсем грубые, никому не внушали уважения, и всякое соприкосновение порядочного человека с полицейским чиновником считалось почти осквернением. <���…>

(В. Фукс. Суд и полиция; в 2 ч. — М., 1889. — С. 218–219.)

В октябре 1879 г. министр внутренних дел издал циркуляр, в котором урядникам разъяснялось, что традиционные развлечения сельских жителей не являются нарушением общественной тишины и спокойствия. Этот циркуляр обсуждался в прессе как свидетельство низкого общеобразовательного уровня урядников и их непонимания жизни народа или же как намеренного превышения власти.

Большие права по отношению к крестьянам при слабом контроле над урядниками, отсутствие профессиональной подготовки и, с другой стороны, неумение основной массы крестьян отстаивать свои права действительно способствовали многочисленным злоупотреблениям со стороны нижних чинов уездной полиции. Как писал А. Н. Энгельгардт, крестьяне рассуждали по поводу действий урядников примерно так: «Может, он и прав, а если и не прав, как ты не послушаешься начальника, который находится при исполнении своих обязанностей» [513]. А в серии очерков Н. Г. Гарина-Михайловского «Несколько лет в деревне», опубликованных в 1892 г. в журнале «Русское богатство», показан «типичный урядник», которого автор характеризует как «неспособного написать двух слов связно», «неспособного понять, что своими идиотскими действиями возбуждает толпу» и, наконец, «неспособного побороть даже свою трусость» [514]. Естественно, такой урядник не мог вызвать симпатий у читателя популярного журнала.

Достаточно большой общественный резонанс получил приказ ковенского губернатора о деятельности урядников, перепечатанный многими газетами с соответствующими комментариями. В приказе говорилось: «… частое проявление со стороны урядников случаев безобразного пьянства, буйства и других бесчинств доказывает, что при выборе урядников мало было обращено внимания на личные качества». В соответствии с приказом, в течение трех дней все урядники, замеченные в злоупотреблениях и бесчинствах, должны были быть уволены. Причем в приказе предписывалось «нисколько не стесняться тем, что многие из должностей урядников могут остаться незанятыми. Как для целей правительства, так и для интересов населения гораздо выгоднее не иметь штатного числа полицейских служащих, чем для пополнения их терпеть людей, способных производить бесчинства» [515].

Введение должности урядника если несколько и усилило сельскую полицию, то одновременно способствовало падению ее престижа в глазах общества. Журнал «Русская мысль» справедливо констатировал: «Наши полицейские учреждения никогда не пользовались сочувствием и доверием общества, а со времени учреждения полицейских урядников с особой силой стали раздаваться жалобы на полицию» [516].

Одну из главных причин жалоб на полицию популярный публицист и известный юрист А. Д. Градовский усматривал в том, что «полиция представляет контраст с основаниями и порядком деятельности новых учреждений (имелись в виду прежде всего органы местного самоуправления, мировые суды. — Авт. ). Этот контраст — источник того недружелюбия к полиции, которое проявляется так часто в нашем обществе» [517].

К этому добавлялись традиционные упреки в низком уровне общей и специальной подготовки сотрудников полиции, которой правительство дает «одно отребье армии» [518].

Полицейские служащие низшего и даже среднего звена часто являлись своеобразным эталоном невежества и грубости. Так, рассуждая о деятельности земских уездных начальников (эта административная должность была введена в 1889 г.), журнал «Юридический вестник» отмечал, что «некоторые из них бывают до того грубы, что становятся похожи на становых приставов и полицейских урядников, чье поведение, как известно, объясняется их неудовлетворительным составом и неразвитостью» [519].

Руководству Министерства внутренних дел трудно было возражать против подобных упреков. Общая и специальная подготовка полицейских проводилась только в крупных городах, да и то в течение двух-трех недель. Все обучение урядников сводилось к выдаче каждому из них «Справочной книги для полицейских урядников». В ней, в частности, говорилось, что «исполнения закона или полицейского распоряжения следует добиваться твердо и настоятельно, но отнюдь не грубым или обидным образом». Школа для подготовки городовых и околоточных надзирателей существовала только в Петербурге. Обучение длилось чуть больше месяца. В то время она считалась «в своем роде полицейским университетом» [520].