Александр Борисов - Три века российской полиции

Статья в «Голосе» заканчивалась утверждением, что «полицейский вопрос» должен рассматриваться как один из важнейших вопросов времени, так как «современной России просто необходима хорошая полиция». Ответом на данную публикацию стала статья в этой же газете «Еще раз о нашей полиции», автор которой представился как бывший полицейский чиновник, отдавший службе много лет. Он признавал справедливыми многие упреки в адрес российской полиции и ее служащих, добавив при этом, что у большинства полицейских «действительно нет образования, но есть сердце». Сравнение отечественной полиции с английской он считал некорректным, так как «если перенести английскую полицию в Россию, она станет еще хуже нашей». Причина этого, по мнению автора, заключалась прежде всего в том, что в Англии полицейскому достаточно хорошо знать законы, соблюдать их и заставлять соблюдать других, а в России полицейский должен знать все тонкости и хитросплетения российской жизни и учитывать их в своей деятельности. Если же он будет действовать «строго по закону» и не учитывать «особенности жизни», то может принести вред людям и обществу.

«Вестник Европы» о полиции

В составе государственных учреждений есть одно, которое, по самой природе своей, осуждено, особенно в континентальных обществах, на некоторую долю непопулярности; мы говорим о полиции. Зависит это от того, что результаты деятельности этого учреждения относительно благосостояния граждан имеют характер по преимуществу общий, между тем как действия ее, непосредственные отношения ее к частным лицам представляются преимущественно в разного рода личных стеснениях, хотя и направленных к общей пользе.

Объяснимся примером. Нет никакого сомнения, что бдительность полиции отстраняет значительное число краж. Сознавая это, каждый житель, конечно, будет благодарен полиции, но сознание это в нем не особенно живо потому, что результат слишком общ, а следовательно, не слишком осязателен и убедителен. Каждый даже склонен думать, что если у него в течение года не украли ничего, то этим он обязан исключительно собственной осторожности. Между тем все те стеснения, которым он неизбежно подвергается для осуществления такого общего результата полицейской деятельности, как то: приобретение себе вида, прописка его, подчинение обыскам и всем разнообразным запрещениям полиции, он чувствует очень живо, сознает их непосредственно. Правда, бывают случаи, когда и польза, приносимая отдельной личности полициею, принимает непосредственный характер, например: полиция вытащила человека из воды или возвратила ему украденную у него вещь, но такие случаи чрезвычайно редки сравнительно с массою ограничений, которым житель города должен подвергаться для того, чтобы полиция могла достигать своей цели, общего результата своей деятельности.

Отсюда — неизбежная до некоторой степени непопулярность этого учреждения. У нас, когда говорят об этом предмете, то обыкновенно ссылаются на пример Англии в доказательство, что и полиция, если она устроена хорошо, может быть популярна. Но, оставляя в стороне очевидную истину, что чем лучше полиция, тем менее она будет возбуждать нерасположение, заметим, что популярность полиции в Англии у нас несколько преувеличивают. Это понятие установилось на основании отзывов о полиции классов богатых, которые и в Англии, как везде, менее подчинены полицейским стеснениям. Но в массе английского населения полиция едва ли популярнее, чем где-либо. Достаточно напомнить, что нигде не бывает столь частых и ожесточенных драк между народом и полициею, как именно в Англии. Богатые же и достаточные классы, которых мнение и высказывается печатью, в этом отечестве контраста между богатством и нищетою смотрят на полицию как на армию своих непосредственных защитников и при сколько-нибудь значительных беспорядках даже сами добровольно вступают временно в ряды констеблей, опасаясь прежде всего расхищения своей собственности.

Непопулярность полиции мы разумеем не только в том смысле, что чины ее не пользуются в обществе почетом, но и в том, на практике более важном смысле, что собственное ее мнение об огромной пользе, приносимой ею обществу, разделяется обществом не вполне, так что общество очень неохотно соглашается на новые жертвы в пользу полиции. Пример тому мы видели в конце 1866 года, когда петербургская городская дума обсуждала проект новых штатов для полиции.

<���…> Законы возлагают на полицию такую громадно-сложную массу обязанностей, что она все их удовлетворить в равной степени не может и никогда не будет в состоянии, пока самое полицейское право у нас не будет подвергнуто коренному пересмотру. Закон возлагает у нас на полицию и пресечение преступлений и проступков, и учет бессрочно-отпускных нижних чинов, и преследование беспаспортных, и участие в охранении казенных лесов, и спасение грузов судов, и содействие вино-акцизному, табачно-акцизному и соляному ведомствам, и наблюдение за звериными промыслами, и взыскание податей, и производство описей и оценок недвижимых имуществ, и содержание под стражею, и прописку видов, и наблюдение за порядком на улицах и публичных местах, и охранение общественного здоровья, и содержание в исправности мостовых, и наблюдение за исполнением постановлений об акцизе с сахарного песку (!), и содействие горному ведомству, и содействие ведомству судебному, и исполнение требований всех властей, и т. д., и т. д. Можно сказать, что закон возложил на полицию все — в том, вероятно, предположении, что избыток содействия, разностороннего бюрократического содействия и контроля никогда не мешает.

При такой многосложности обязанностей, возлагаемых на полицию законом, она очевидно не в состоянии все их исполнять в равной степени. <���…>

(Вестник Европы. — 1869. — № 17. — С. 871–874.)

Сущевский полицейский дом, Москва

Признавая плохое отношение большинства населения России к полиции, автор видел причину этого не столько в том, что полиция плоха сама по себе, сколько в том, что «до недавнего времени она охраняла не весь народ, а одни привилегированные классы». В статье выражалась надежда, что «общее развитие, дальнейшая реформа исправит все недостатки, присущие дореформенной полиции» [497]. (Если судить по известному рассказу А. П. Чехова «Хамелеон» 1884 г., в котором полицейский надзиратель определяет свое отношение к потерпевшему, которого укусила собака, с учетом того, кто является хозяином собаки, то такое свойство дореформенной полиции, как отношение к гражданам в зависимости от их сословного положения, сохранилось и в последующее время. Во многом это определялось тем, что сословные привилегии и ограничения сохранялись в России и после реформ 60–70-х гг. XIX в.)