Александр Борисов - Три века российской полиции

Первая инстанция, которая прямо соприкасается с делами человеческими, а не трактует о них в богато убранных кабинетах или в обширных департаментских залах с толпою презентабельных чиновников, имеет громаднейшую важность. А здесь, в порядке подчиненности и сношений нижней уездной полицейской инстанции, в порядке ее действий и отчетности, заключается невозможность, то есть ложь. По миновании надобности в нынешних временных правилах все это будет изменено, и когда состоятся предположенные изменения в судоустройстве и земскохозяйственных учреждениях, на нижнюю инстанцию уездной полиции будут возложены только такие обязанности, которые есть полная возможность добросовестно исполнить усерднейшему и честнейшему чиновнику.

( Время. — 1863. — № 2. — С. 189–190. )

Становые пристава принадлежат к низшему разряду государственных чиновников, содержание им самое ограниченное, а занятия обременительны и неприятны, из чего следует, что в эту должность поступают только такие люди, которые по неспособности или по другим, не в их пользу клонящимся обстоятельствам не могут приискать себе лучшей службы или которые, будучи движимы корыстолюбием, стремятся к обогащению себя через притеснение крестьян. Ежели вообще трудно найти между чиновниками низшего разряда людей совершенно честных, благородных и усердных, то, конечно, выбор таковых еще более затруднителен для должности становых приставов, количество коих в государстве столь велико, почему часто губернаторы определяют и терпят дурных, опасаясь заменить их еще худшими. Между тем и расстояние станов от губернских и уездных городов, независимость становых приставов от предводителей дворянства и исправников, наконец, беззащитное положение крестьян, с которыми они имеют дело, суть причины, по которым при уклонении их от долга службы и совести они делаются весьма вредными» [482]. [483]

Поскольку внимание III Отделения было занято важными политическими событиями, состояние полиции в отчетах специально не отражалось. Не последнюю роль играло и то, что состояние дел в полиции не улучшалось [484]. Да и рассчитывать на какое-либо улучшение при довольно оригинальном отношении монарха к полиции было трудно. В марте 1848 г., обращаясь к дворянству Санкт-Петербургской губернии, Николай I заявил: «Господа! У меня полиции нет, я не люблю ее…» Напомним, что сельская полиция в лице земских судов формировалась на выборной основе и испытывала серьезные трудности с комплектованием. Невозможно представить, что, услышав такое от царя, дворяне наперегонки начали выставлять свои кандидатуры на выборы. (Если какое-то время вышеприведенные слова передавались изустно или в письмах, то в 1883 г. с ними смогли познакомиться широкие круги — обращение Николая I, к тому времени уже почившего, было опубликовано в сентябрьском номере популярного журнала «Русская старина».)

К XIX в. в отечественной литературе неоднократно критически, а подчас и саркастически описывались царившие в полиции нравы. Одним из первых эту тему затронул Ф. В. Булгарин, популярный в первой половине XIX в. писатель, предприимчивый издатель, журналист. В 1824 г. вышла его книга «Мудреные приключения квартального надзирателя», а через пять лет — роман «Иван Выжигин», приобретший настолько большую известность, что заглавный персонаж начали «эксплуатировать» и другие литераторы. Герой романа — капитан-исправник, циничный взяточник и вымогатель. Все способы обогащения этого полицейского были взяты из жизни. По мнению В. Г. Белинского, именно в силу реалистичности роман Булгарина сыграл важную роль в отечественной литературе и общественной жизни — хотя бы потому, что «приучал к грамоте и возбуждал охоту к чтению» у мещан, купцов и ремесленников [485].

Характерно, что, допуская до определенной степени критику полиции в художественной литературе, ее руководители подчас резко реагировали на замечания в адрес «настоящей», а не «литературной» полиции. Тот же Ф. В. Булгарин за публикацию фельетона о том, что столичная полиция плохо следит за состоянием мостовой, подвергся таким угрозам и оскорблениям со стороны обер-полицеймейстера, что, по признанию самого литератора, «на несколько дней слег в постель». С горечью он констатировал: «Обер-полицеймейстер первой своей обязанностью считает защищать свой корпус офицеров, как он называет полицейских, а там хоть трава не расти». Но для того, чтобы успешно бороться с преступностью, «у нашей полиции нет времени и денег». «Если потерпевший даже укажет личность вора, а он уедет из города, полиция простодушно отвечает: “А на какой счет я поеду за вором?”». По городу фланируют сотни «женщин легкого поведения, в том числе и малолетних, а все полицейские частные приставы, уверяют, что это не в нашей части» [486].

Главной причиной недостатков, злоупотреблений в деятельности полиции дореформенной России, по мнению многих современников, было то, что в ней служили люди с низким моральным уровнем. Довольно известный литератор М. А. Дмитриев, долгое время проработавший в судебных учреждениях и часто сталкивавшийся с материалами предварительного следствия, проведенного полицией, считал, что все недостатки в ее деятельности происходят «от невежества<���…> от грубости чувства, от черноты людей, составляющих полицию». «Это подонки общества, отребье человечества!.. — писал он. — Битие по зубам, сечение, содержание в угарной комнате, кормление одними солеными сельдями, без утоления жажды… Без этого у нас не обходится ни одно полицейское следствие». Правда, автор признает, что в этом отчасти виноват и сам «русский простолюдин, который нейдет ни на убеждение, ни на совесть, а понимает и уважает только силу» [487].

То, что в полиции бьют, держат в холодном помещении и т. д., было широко известно. Но, по уверению одного из полицейских чинов, это объяснялось не жестокостью полицейских, а тем положением, в которое они были поставлены. Губернатор, которому подчинялась полиция, как правило, «требовал, чтобы преступление было раскрыто обязательно», а как это будет сделано, его не интересовало. Часто, если преступление совершалось вне города, полицейским, ведшим расследование, «запрещалось возвращаться домой, пока не сыщется виновный». Поэтому полицейские, прибыв на место преступления, сразу же вызывали для допроса большое число свидетелей и подозреваемых, «отрывая их от дела и заставляя подолгу ждать допроса». Населением «приезд полицейского следователя рассматривался как нашествие иноплеменников, а приемы следствия внушали страх» [489].

После поражения России в Крымской войне 1853–1856 гг. и смерти Николая I вопрос о необходимости глубоких реформ все решительнее ставился в кругах российского общества. В 1858 г. специальная комиссия, созданная по повелению императора Александра II для «обследования состояния полиции», сообщала, что «наделение полиции самыми разнородными обязанностями, происходящими от смешения судебной, следственной, хозяйственно-распорядительной деятельности», приводит ко многим недостаткам в ее работе, и в частности к тому, «что она не может вселять к себе доверия» [490]. Доклад был одобрен государем. Такая оценка полиции в верхах не могла не повлиять на смелость критики ее в обществе.