Александр Борисов - Три века российской полиции

Александр I, чуткий, особенно в первые годы своего царствования, к общественным настроениям, поручил своему генерал-адъютанту Е. Комаровскому подыскивать достойных, пользующихся уважением в обществе людей, способных возглавить полицию крупных городов [455].

Способствовать отходу от односторонней, негативной оценки полиции мог бы официальный орган Министерства внутренних дел — «Санкт-Петербургский журнал», издание которого началось в 1804 г. Журнал курировали министр внутренних дел В. П. Кочубей и директор департамента Министерства внутренних дел М. М. Сперанский. В отчете о деятельности министерства справедливо отмечалось, что состояние преступности в стране является лучшим свидетельством «доброго или худого устройства полиции» [456].

Публикация отчетов Министерства внутренних дел имела большой общественный резонанс. Деятельность полиции стала обсуждаться даже в высших кругах российского общества [457].

Общественное мнение, несомненно, отразилось и на судьбе Министерства полиции. Сразу же после создания в 1810 г., по инициативе М. М. Сперанского, оно расценивалось не только как «учрежденное по неправильным понятиям», но и как результат ненужного, неудачного заимствования опыта создания органов центрального управления наполеоновской Франции. Министерство полиции называли «министерством шпионства», чуждым российским государственным традициям. Министр внутренних дел не постеснялся назвать Министерство полиции «уродом», что с удовольствием повторялось в обществе [458]. Н. М. Карамзин в «Записке о Древней и Новой России», предназначенной для императора Александра I, назвал Министерство полиции «непонятным для русских». «Наглое взяткобрательство» полиции — одна из причин того, что «общее мнение столь неблагоприятствует правительству» [459].

Ф. В. Ростопчин

Создавая Министерство полиции, правительство надеялось усовершенствовать управление полицией, улучшить кадровый состав полицейских органов, поднять престиж службы в них. Но эти цели не были достигнуты. Бывший министр полиции А. Балашов признавал: «Благодетельное установление сие (полиция. — Авт .), учрежденное для безопасности общественной, для покровительства каждого, пришло в вид почти ненавистный до того, что вменяется в какое-то уничижение тому, кто участие в сием служении принимает» [460].

По окончании Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии в стране активизировалась общественно-политическая жизнь. Усилился критический настрой по отношению к существовавшим в России порядкам, к деятельности государственных учреждений, и в частности полиции. По замечанию одного из героев войны адмирала П. В. Чичагова, многие подданные Российской империи стали ощущать, что полиция «обременительна для государства» и — что самое главное — «стеснительна для граждан» [461]. Попытки усовершенствовать российскую полицию расценивались критически настроенными к существующей власти подданными как неудачные, как проявление «растерянности и непостоянства правительства в управлении государством» [462]. Поэт Ф. Н. Глинка, служивший адъютантом при генерал-губернаторе Санкт-Петербурга и участвовавший в деятельности ранних декабристских организаций, считал, что надо распространять в обществе сведения о злоупотреблениях полиции, так как это является важным направлением критики существующих порядков [463].

Известный декабрист И. И. Пущин, решив подать пример самоотверженного служения обществу, собрался поступать на службу в полицию, причем на должность квартального надзирателя. Но его семья буквально на коленях упросила не делать этого, не позорить дворянскую фамилию [464]. После подавления восстания декабристов новый император Николай I был вынужден признать, что многое из критики деятельности государственного аппарата справедливо. Генерал-адъютант Николая I А. Х. Бенкендорф, участвовавший в следствии по делу декабристов, пришел к выводу, что «многое доказывает ничтожность нашей полиции и необходимость организовать новую полицейскую власть» [465].

Н. М. Карамзин

Корпус жандармов, приданный III Отделению Собственной Его Императорского Величества канцелярии как орган политической полиции, стал контролировать общественное мнение, литературу. Это сформировало негативное отношение к нему значительной части российского общества, особенно в среде демократической, либеральной интеллигенции. Но и в так называемом «высшем обществе» служба в жандармерии не пользовалась уважением. Когда А. Х. Бенкендорф стал шефом Корпуса жандармов, его адъютант отказался продолжать службу при нем, так как не хотел носить жандармский мундир [466]. [467]

Хохолев Д. Е.

Извлечения из статьи «Полицейские чиновники Екатеринбурга в первой половине XIX века»

С 1807 по 1851 г. полицией в Екатеринбурге руководили 10 человек. Их возраст на момент вступления в должность в среднем составлял 38–39 лет. Как правило, это были люди, уже прошедшие длительный путь по служебной лестнице: 31–35 лет — 3 человека, 36–40 лет — 4 человека, 41–45 лет — 2 человека, 46–50 лет — 1 человек.

Средняя продолжительность службы полицеймейстера не превышала 4–5 лет. Лишь Ф. С. Солонинин занимал эту должность дольше десяти лет. Он же — единственный, кто, будучи полицеймейстером, последовательно преодолел две ступени в Табели о рангах <���…>. Особенно часто полицеймейстеры в Екатеринбурге сменялись в 20-е гг. ХIХ в. — четверо за восемь лет.

Четыре полицеймейстера происходили из дворянского сословия. Еще один отмечен как сын обер-бергмейстера (горный чин 7-го класса, до 1845 г. дававший права потомственного дворянства). Среди остальных двое были из приказнослужительских детей, по одному — из солдатских, унтер-шихтмейстерских детей и детей духовенства. Показательно, что ни один из полицеймейстеров-дворян не был уроженцем Пермской губернии. Только у троих человек были крепостные крестьяне, но 46 душ мужского пола, отмеченные в формулярном списке И. А. Козина, принадлежали его матери, а двое крепостных А. П. Волкова были записаны за его женой. А. Н. Коренев приобрел 189 душ крестьян в Орловской губернии во время службы полицеймейстером в Екатеринбурге. О недвижимом имении в формулярных списках сведений нет, только у А. Г. Коурова отмечен собственный дом с каменным вторым этажом.

Четыре полицеймейстера, работая в управе, продолжали носить военные звания, пятеро находились в горных чинах, и только один — И. П. Данилов — в штатском: 10-класс — 2 человека, 9-класс — 4 человека, 8-класс — 2 человека, 7-класс — 2 человека.