Александр Борисов - Три века российской полиции

Большую известность получила записка курляндского губернатора П. А. Валуева «Дума русского во второй половине 1855 года». Автор писал о том, что государственный аппарат поражен бюрократизмом, оторван от реальной действительности. «Кто из наших начальников или даже подчиненных может точно и последовательно исполнить все, что ему вменено в обязанность действующими постановлениями? Для чего же вменяется в обязанность невозможное? Для того, чтобы в случае надобности было бы на кого обратить ответственность» [491]. Записка Валуева широко распространялась и обсуждалась в обществе. Хотя в 50-е годы XIX в. официально не были сняты никакие цензурные ограничения, но власть дала прессе почувствовать, что теперь можно смелее обсуждать многие проблемы общественной и государственной жизни. В то время это было названо «гласностью».

Свидетельством расширения «гласности» стала публикация в октябре 1859 г. в журнале «Русская беседа» статьи известного ученого-этнографа П. И. Якушкина «Проницательность губернской полиции». Автор описывал, как, собирая фольклор, ходил по деревням Псковской губернии и был задержан полицией, так как вызвал у нее подозрение. Несколько дней он провел в арестантском помещении, о чем с подробностями, вплоть до описания ужасного состояния туалетов, поведал читателям. Иронично оценивая интеллектуальные способности нижних чинов полиции, П. И. Якушкин в то же время подчеркивал, что его не оскорбляли, не прибегали к насилию, бывшие при нем деньги и вещи остались в сохранности. Он был возмущен самим фактом содержания человека в «арестантской» только потому, что он вызвал подозрение. Автор ставит вопрос: «Как можно так обращаться с личностью человека? Как можно терпеть таких людей в полиции?» [492]

Статья Якушкина была перепечатана некоторыми другими изданиями и стала предметом полемики в обществе. В условиях «гласности» псковский полицеймейстер решил использовать газету, чтобы объяснить и оправдать действия своих подчиненных. В «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась его ответная статья, в которой говорилось, что полицейские, задержавшие П. И. Якушкина, действовали в соответствии с законами и инструкциями. Признавая «убогость» арестантских помещений и «малокультурность нижних полицейских чинов», глава псковской полиции объяснял это «недостаточностью средств». Статью Якушкина он оценивал как литературное произведение, в котором автор весьма вольно обращается с фактами.

К полемике подключилась близкая к правительству газета «Русский инвалид». В ней статья П. И. Якушкина характеризовалась как «замечательное явление общественной жизни, в истории гласности». «В ней в первый раз (подчеркнуто нами. — Авт. ) частное лицо, считающее себя обиженным местной полицией, вместо того чтобы приносить на нее официальную жалобу начальству, обращается печатно, публично к защите гласности и общественного мнения»54. (Получившие вскоре популярность обращения в газеты с жалобами на полицию вызывались не только расширением «гласности», но и тем, что в России, в отличие от большинства западноевропейских стран, не допускалось обращение в суд на незаконные действия полиции.) Однако далее, опираясь на официальные документы, газета доказывала, что в статье Якушкина искажены многие факты и что его задержание было правомерным. Непосредственной причиной задержания стало отсутствие у него паспорта, а это, согласно «Уставу о паспортах и беглых», обязывало полицию задержать этнографа до выяснения личности. Более того, оказалось, что полицеймейстер, поверив Якушкину, освободил его, не дожидаясь окончательного формального установления личности. В заключение делался вывод о том, что «гласность» в данном случае использовалась для введения в заблуждение общественного мнения, что подход к освещению фактов в статье П. И. Якушкина тенденциозен и в ней, намеренно или нет, полиция дискредитируется. Одновременно сообщалось, что руководство псковской полиции, согласившись с мнением П. И. Якушкина о плохом состоянии арестантского помещения, приняло соответствующие меры — в частности, «уже заказаны параши с крышками».

Реорганизацию полиции общественное мнение рассматривало как неотъемлемый элемент намечавшихся реформ во всех сферах жизнедеятельности. Однако на фоне крестьянской, судебной, земской, городской, военной реформ реформа полиции начала 1860-х гг. тем же общественным мнением оценивалась как недостаточная. Основные положения реформы были определены «Временными правилами об устройстве полиции в городах и уездах губерний, по общему учреждению управляемых». Временными они назывались потому, что должны были действовать «до издания общего учреждения полиции» [493]. Ожидаемое и необходимое «общее учреждение полиции» так и не было принято. Создавшаяся правовая лакуна самым отрицательным образом сказывалась на организации и деятельности полиции, а следовательно, и на отношении к ней.

Попытка противопоставить безудержной критике полиции некие суждения, основанные на здравом смысле, была предпринята авторитетным журналом «Вестник Европы» (см. врезку).

Для периода общественного подъема 60-х гг. XIX в. были характерны надежды на то, что реформы очень многое исправят в российской жизни. При этом острой критике подвергалось многое из «дореформенной России», особенно полиция. Она «…едва ли не сконцентрировала в себе все недостатки нашего дореформенного времени» [494].

В умеренно-либеральной газете «Голос» в 1863 г. развернулась, по существу, первая дискуссия об уровне подготовки и общественном престиже полицейских. В этой дискуссии получила развитие наметившаяся ранее тенденция сравнивать эффективность деятельности отечественной полиции, уровень подготовки ее служащих с полицией некоторых стран Западной Европы. Сравнивалось также отношение населения к полиции в этих странах с отношением к полиции в России. Автор публикации «О нашей полиции» отмечал, что «в Англии полицейский пользуется большим уважением и авторитетом» и потому, что требует подчинения закону ото всех, «без уступок богатым и влиятельным». А в России «большая часть простого населения смотрит на всякого городового с тайным недоброжелательством, видит в нем чуть ли не личного врага <���…> и с явным удовлетворением встречает всякую неудачу полиции в преследовании даже явного негодяя». Основную причину такого отношения к полиции автор видел в низком профессиональном, образовательном, культурном уровне полицейских служащих. Кроме того, недостаточная материальная обеспеченность заставляла многих полицейских злоупотреблять служебным положением, а также «заискивать перед богатыми и влиятельными, что замечает простой народ, реагируя на это соответствующим образом» [495]. В подтверждение можно привести свидетельство историка М. М. Богословского: «Полиция брала самым открытым и, казалось, узаконенным образом взятки. Домовладельцы посылали полицейским чинам два раза в году, на праздники Рождества Христова и Пасхи, конверты с вложением разных сумм денег, смотря по должности берущего и по доходности или по степени состоятельности домовладельца. <���…> Без таких поборов совершенно немыслимо было представить себе полицейского чина того времени, до того веками укорененная взятка была в нравах нашей полиции» [496].