Александр Борисов - Три века российской полиции

О распространенности преступлений в XVI в. может свидетельствовать жалоба-просьба новгородского архиепископа Феодосия, обращенная к Ивану IV: «Бога ради, государь <���…> потщися и промысли о своей отчине о Великом Новгороде, что ся ныне (в 1547 г. — Авт. ) в ней чинит: в корчмах беспрестани души погибают без покаяния и без причастия, в домех, и на путех, и в торжищех убийства и ограбления <���…> проходу и проезду нет; кроме тебя, государь, того душевного вреду и треволнения внешнего уставити некому».

На Руси господствовала не сила права, а право силы. В конце XVI в. случаи разбойных нападений на селения были отнюдь не редкостью, и предпринимали их не только «профессиональные» преступники. Например, С. М. Соловьев сообщает, что в 1579 г. «государев даниловский прикащик со своими людьми и государевыми крестьянами наезжали на монастырское село Хреплево» [13] Там же. — Т. VII. — С. 137. .

Письменных источников, позволяющих охарактеризовать состояние преступности в XVII в., гораздо больше, поэтому картина вырисовывается достаточно яркая. За годы Смуты уровень преступности, подстегнутый экономическим упадком и развалом государственных институтов, значительно возрос, и в результате не только высшие государственные чиновники, но даже царь (с начала 1613 г.) испытывали вполне обоснованный страх. В этом отношении любопытна переписка Земского собора с избранным на царство первым Романовым — Михаилом Федоровичем — по поводу его приезда в Москву. Для царя важно, «чтоб на Москве и по дорогам грабежей никаких не было!». Собор на это сообщает: «О грабежах и воровствах заказ учинен крепкий, воров и разбойников сыскиваем и велим их наказывать». Однако эти усилия, по-видимому, оказались недостаточными, и 28 апреля 1613 г. Земскому собору было отправлено новое письмо. «Писал к вам государь много раз, чтоб у вас на Москве, по городам и дорогам убийств, грабежей и никакого насильства не было; а вот 23 апреля пришли к государю на стан в село Сватково дворяне и дети боярские разных городов, переграблены донага и сечены, в расспросе сказали, что одни из них посланы были к государю с грамотами, другие по городам собирать дворян и детей боярских и высылать на службу; и на дороге, на Мытищах и на Клязьме, козаки их перехватили, переграбили, саблями секли и держали у себя в станах два дня, хотели побить, и они у них, ночью развязавшись, убежали; а стоят эти воры на Мытищах, другие — на Клязьме, человек их с 200, конные и пешие» [14] Там же. — Т. IX. — С. 11–14. .

Как сообщалось в одном из документов, осенью 1614 г. в Щелонской пятине осталась неубранной рожь, поскольку крестьяне в буквальном смысле слова были вынуждены бегать от разбойников по лесам, да и посланные в те края дворяне сообщали, что «мы, государь, холопи твои, от воров едва утекли…» [15] Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. — СПб., 1846. — Т. 2. — С. 48. . [16] Преступного промысла не чурались представители всех слоев населения, в том числе привилегированных. Так в 1613 г. шло разбирательство по поводу того, «что князь Михаил Волконский с своими людьми на разбой ездил ли и разбойником и татем приезд у себя держал ли, и разбойную и татинную рухлядьне перекупает ли, или иным каким воровством ворует ли». (См.: Старинные акты, служащие преимущественно дополнением к описанию г. Шуи и его окрестностей. Собраны соревнователем Императорского московского общества истории и древностей российских Владимиром Борисовым. Изданы почетным гражданином Яковом Гарелиным. — М., 1853. — С. 12–13; далее Старинные акты…)

В приграничных регионах значительный уровень преступности обусловливался тем, что сравнительно легко можно было укрыться в сопредельной стране. За рубеж уходили убийцы, грабители, разбойники, тати. Из многих уникальных изданий, подготовленных Императорским обществом истории и древностей российских, выберем лишь одно: «Дела Тайного приказа». На страницах 444 и 445 четвертого тома приведен список перебежчиков за 1648–1651 гг. на свейскую (шведскую) сторону. Первым значится Михайло Норкин из Ефагала Лавтивского конца, убийца. Следующий — Сидорко Ермолаев, тоже убийца, затем идут церковный тать, просто вор, опять убийца и т. д. и т. д. Перечисляются бежавшие в «свейскую сторону» тати и разбойники: «снесли с собою на 70 рублев живота» своего хозяина; «свели кобылу буру, да платья на 4 рубли»; «живот пограбили»… [17] Там же. — Т. 1. — С. 7. . [18] Для борьбы с подобного рода деяниями достаточно рано начали приниматься соответствующие меры. В числе первых из известных на сей счет актов можно назвать «Докончальную новгородскую грамоту с ганзейскими послами о пограблении разбойниками товаров», датируемую 1360–1367 гг.

Страж в Кремле, XVII в.

Известны случаи, когда российские подданные налаживали за границей выпуск фальшивых денег, что, как известно, во все времена и во всех государствах преследовалось с особой жестокостью. В 1634 г. в Корельской земле было раскрыто «гнездо фальшивых монетчиков» (тогда это была шведская территория, и сыск был проведен, скорее всего, не без содействия властей сопредельного государства). Случаев подделки денег вскрывалось много и в самой России. Именно поэтому первый Романов был вынужден отменить свое же гуманное решение о замене мучительной смертной казни путем залития горла расплавленным металлом (что предусматривалось Соборным уложением 1649 г.) «торговой казнью» (битье фальшивомонетчиков кнутом на торговой площади и лишение права заниматься торговлей). Царь рассчитывал, «что они от такого воровства уймутся», однако надежды не оправдались: «Но те воры нашей государской милости к себе не узнали, таких воров теперь умножилось, и от их многого воровства, по поклепным воровским оговорам, многие простые невинные люди пострадали» [19] Там же. — С. 311. .

Иностранцы, посещавшие Россию в те времена, обращали внимание на размах таких преступлений, как разбои и убийства. Вот что сообщалось в записках голландских резидентов, приезжавших в Россию. По дороге из Нарвы в Псков лежал лес протяженностью более десяти миль, «в котором ежедневно умерщвляются, замучиваются и грабятся по несколько человек русскими, которые приходят сюда…». В целях безопасности этот лес предстояло преодолеть за один день, причем для охраны свиты, достигавшей 150 человек, было выделено пять кавалерийских подразделений и три роты пехоты. Подобные меры не считались чрезмерными, поскольку «на этой самой неделе (разбойники. — Авт. ) захватили <���…> четырех рейтаров, посланных военачальником с письмами. Они связали им руки на спину, отрубили им головы, а двум слугам этих рейтаров велели бросить между собою жребий, кому из них придется отрубить голову другому» [20] Записки о России ХVII и ХVIII века по донесениям голландских резидентов; Ч. II: Посольство Бредероде, Басса и Иоакими в России и их донесение Генеральным штатам // Вестник Европы. — 1868. — № 10. — С. 717, 724, 725. . Олеарий, побывавший в России в 30-е годы XVII в., писал, что во время путешествия наблюдал плывущие по реке трупы жертв разбойников. В Москве же «не проходило ночи, чтобы наутро не оказалось несколько мертвых на улицах». Число преступлений особенно возрастало в праздничные дни [21] Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию / Россия XV–XVII вв. глазами иностранцев. — Л., 1986. — С. 417. . Богослов, сторонник идеи «славянского единства» Юрий Крижанич, хорват по национальности, восклицал: «Несть диво, что на Москве есть так много воров и разбоев и людоморства, н о паче есть диво, како еще люди праведны могут на Москве жить» [22] Крижанич Ю. Разговоры по издательскому делу. — М., 1860. — Т. 1. — С. 135. . Подобные оценки давали и наши соотечественники. Г. Котошихин в книге «О России в царствование Алексея Михайловича» пишет: «А московских людей натура не богобоязливая, с мужеска полу и женска по улицам грабят платье и убивают до смерти; и сыщется того дня, как бывает царю погребение, мертвых людей, убитых и зарезанных, больше ста человек» [23] Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. — СПб., 1841. — С. 180. .