Александр Борисов - Три века российской полиции

А. Б. Куракин, министр внутренних дел в 1807–1810 гг.

Особенно ярко это проявилось на низовом уровне. Например, в начале века в наиболее населенных уездах Тамбовской губернии в течение года в производство земского суда поступало 200–300 дел, а исходящих бумаг насчитывалось до пятисот. К 1825–1827 гг. исходящих бумаг из этих же судов отправлялось ежегодно по 10–12 тысяч [103]. И дело не только в количественных показателях, а в том, что постепенно изменился характер низовых полицейско-судебных учреждений. После министерской реформы нижние земские суды начали получать распоряжения от всех центральных органов отраслевого управления и оказались чрезвычайно перегруженными (приведенные цифры убедительно свидетельствуют об этом). Поэтому члены нижних земских судов были вынуждены делить уезды между собой на участки, работая там постоянно, а в земском суде присутствовали по очереди. Следовательно, нижний земский суд утрачивал характер коллегиального органа. «По сути, все делопроизводство оказалось в руках секретаря. При этом надзор фактически отсутствовал» [104]. Это явилось еще одной причиной разного рода злоупотреблений. Состояние низовых полицейских органов, как и в целом административного аппарата, вызывало серь езную озабоченность. В официальных отчетах губернаторы о многих недостатках умалчивали, тогда как в ходе инспектирования («ревизий») вскрывалась масса нарушений. Подобное положение дел побуждало Министерство полиции для контроля за местными полицейскими учреждениями прибегать к особым мерам, в том числе и негласного характера. В 1812 г. по поручению А. Д. Балашова полицейский чиновник под видом купца проехал через несколько западных губерний. В ходе этой секретной миссии он выявил многочисленные нарушения по службе, проступки и даже преступления, совершенные полицейскими служителями [105].

Б. Б. Кампенгаузен, управляющий Министерством внутренних дел в 1823 г.

Государственные деятели, знакомые с состоянием дел, предлагали различные варианты выхода из создавшегося положения. Так, в 1814 г. В. П. Кочубей составил записку «О положении империи и мерах к пресечению беспорядков и введении лучшего устройства в разные отрасли, правительство составляющие», в которой в достаточно резких выражениях критиковал состояние местного (губернского) управления, которое «совершенно расстроено и вверено людям самым ненадежным, представляет картину сколько жалкую, столько и скорого исправления требующую». Были предложены меры к улучшению устройства нижних земских судов. Кочубей писал, что «злоупотребления их везде знаменуются», и полагал, что «в настоящем виде не могут они быть оставлены» [106]. Кроме того, он считал необходимым провести реформу системы центральных органов отраслевого управления и, в частности, объединить Министерство полиции и Министерство внутренних дел [107].

Через год с такими же, по сути, предложениями выступил и министр финансов Д. А. Гурьев, который аргументировал их не только интересами экономии государственных средств на содержание аппарата, но и очевидной, по его мнению, пользой, получаемой в результате отказа от дублирования полномочий двух министерств [108].

Неудовлетворительное состояние полиции и, как следствие, необходимость повышения роли министерства в руководстве подведомственными учреждениями осознавал и А. Д. Балашов. Однако он предлагал другие решения. В 1815 г., в связи со вскрывшимися в губерниях многочисленными «упущениями», он был направлен в инспекционную поездку для «приведения в законный порядок всего того, что найдет расстроенным». Доклады о ревизиях министр полиции представлял в Комитет министров, а по вопросам, не терпящим отлагательства и превышающим полномочия Комитета министров, обращался непосредственно к государю [109]. В числе других императору была направлена записка с предложениями о совершенствовании полиции. Суть предложений сводилась к тому, чтобы полицию военизировать: «…выгоднее полицию устроить на манер военный, нежели на манер гражданский». Для начала же министр предложил создать центральный орган по обеспечению внутренней безопасности непосредственно при императоре, наподобие «военного штаба», отметив, что «часть внутренняя не оживится, доколе вы не соизволите учредить нечто аналогичное» [110].

Поистине царская «шутка»

На пути к Херсону Александр Павлович заехал отдохнуть в один помещичий дом; его встретила хозяйка-помещица. Она приняла государя за простого офицера. Дама была очень грустна и в разговоре высказала досаду на мужа.

— Вот, — жаловалась она, — муж мой уехал в Херсон, там нынче ждут государя <���…> мне также приятно бы было видеть царя, но я сколько мужа ни просила, он отказал: все толковал, что в Херсоне теперь теснота, съехалось много народу, гостиницы битком набиты, негде будет остановиться.

— Не огорчайтесь, сударыня, — утешал ее Александр Павлович, — случай может устроить так, что вы увидите государя, а ваш супруг — нет.

— Как так?

— Да вот рекомендуюсь, я сам государь.

Дама, само собой, пришла в изумление и была в восторге.

Прошло несколько дней. Государь посетил Херсон и уехал. Приехал и муж помещицы домой; он был очень не в духе.

— Что, видел императора? — спросила жена.

— Нет, — отвечал муж, — и представь, милая, я не могу понять, за что ко мне такая немилость Его Величества, тогда как я полагал, что он даже и не знает о моем существовании. Когда приехал государь в Херсон, меня арестовали.

— Арестовали?

— Да. Правда, никаких других неприятностей мне не сделано, напротив, я отлично спал, ел, меня даже хорошо угощали, но выходить из комнаты полицеймейстера я не мог до тех пор, пока государь не уехал из Херсона, и это, сказали мне, сделано со мною так по Высочайшему повелению. Просто сам себе не верю.

— А, понимаю, — отвечала супруга, — а я так видела государя. — И рассказала мужу о посещении государем их дома, и как он говорил ей: вы увидите государя, а супруг ваш — нет.

(Исторический вестник. — 1880. — Т. 2. — С. 207.)

Однако каких-либо коренных преобразований полиции не последовало, если не считать того, что в 1818 г. была укреплена полиция губернских городов посредством увеличения частей и кварталов, «а с тем вместе и приличное число полицейских чиновников» [111].

В 1819 г. Министерство полиции было ликвидировано, а руководство полицией вновь передано Министерству внутренних дел, в котором был создан Департамент полиции.