Гюнтер Кунерт - Москва – Берлин: история по памяти

— Так заходите в гости!

Все во мне противится этому приглашению: не хочу я никаких контактов, никаких непредвиденных встреч. День и так принес достаточно треволнений, и еще не известно, что меня ждет к вечеру. К тому же я не хочу навлекать на этих милых людей неприятностей, как знать, может, я и сам уже «на крючке»? Но как же быть, когда тебя так радушно приглашают? Ничего, ровным счетом ничего не приходит мне в голову, даже самой дурацкой отговорки не могу придумать.

— Спасибо, отличная идея, — бормочу я, улыбаюсь своим недавним попутчикам и спешу прочь. Никогда не забуду их растерянных, изумленных лиц, когда я вот этак, на полуслове, просто повернулся и пошел…

В гостиницу я вернулся слишком рано, задолго до приезда Томаса с друзьями. Тем томительней тянулось ожидание. А их все не было, и к назначенному сроку тоже. Понапрасну светиться в вестибюле или маячить перед входом тоже не хотелось. Пришлось без толку торчать в номере. И опять, конечно же, накатили самые мрачные мысли, казалось, все пошло прахом, даже не успев начаться. Все впустую? Неужели ребята провалились?

Слава богу, нет: причиной задержки оказалась всего лишь обычная проверка с пристрастием на границе ГДР. Трое школьников, завтрашние выпускники, просто так едут в Карловы Вары на выходные? Что-то тут неладно! Опрос всех троих по отдельности. Но все отвечали складно, расхождений в показаниях нет. Ребята знали, что их может ждать, и подготовились! Одно только странно: у двоих в кошельках по золотой монете. «Так это талисман, на счастье!» — «Тогда давайте-ка лучше мы их побережем. А то, чего доброго, потеряются!» — Пограничники «любезно» изъявили готовность принять ценности на хранение, пока ребята не вернутся. Исключительно в целях сохранности. «Вы же не хотите, чтобы они у вас в ЧССР пропали, верно?.. Ну, вот видите». — Но потом, под самый конец, неожиданная ловушка. «А остановитесь где?» — «В Карловых Варах». — «А если поточнее?» — «Гостиница ‘Народный дом’». — «Это мы сейчас проверим».

— Ну и что же?

Томаса и обоих его друзей буквально распирает, едва успев со мной познакомиться, они наперебой спешат рассказать, как все было.

— Они сюда позвонили.

— И что?

— Спросили, действительно ли мы заказали здесь номер и на сколько человек.

— И что им ответили?

— Им сказали, да, номер заказан, на фамилию Фрич. На троих.

Я готов был кинуться на шею своему старичку. Когда, уже поздним вечером, мы отправлялись в город поужинать, я вытряс ему на стойку всю мелочь, не оставив себе ни гроша западной валюты. Администратор плутовато улыбнулся и пробормотал «спасибо».

Чешская кухня, чешское пиво! Один «пильзнер», потом один «будвайзер», а теперь, пожалуй, еще один «пильзнер», ну и можно двигать в другой кабачок… В нас все бурлило от ликования, мы прорвались! Подмазать администратора, это ж надо сообразить! Друзья Томаса, знавшие обо мне только с его слов, теперь, похоже, прониклись ко мне доверием. Наконец-то мы можем все спокойно обсудить, согласовать время, сроки, обдумать подготовку, оценить риски.

С золотыми монетами — это, конечно, дурость. Ребята решили, что отдадут их мне, а я у себя продам. Таким образом, мы добудем деньги на все, что понадобится. Идея в принципе неплохая: в ГДР эти монеты мало кто покупал, а на Западе они ценились существенно дороже. Но осуществлять замысел надо как-то иначе. Максимилиан тут же предложил:

— Когда в Лейпциге ярмарка, у нас регулярно останавливается коммерсант из Штутгарта. Демельт его фамилия. Можно его попросить.

— Это значит, еще один будет про все знать.

— Ничего, он мужик надежный.

Для дальнейшей переписки мы разработали условный шифр: Швейцария будет означать у нас Восточный Берлин, Франция — Румынию, а Англия — Болгарию. Однако окончательно определить маршрут побега мы пока что не могли. Для этого мне предстояло еще многое выяснить и уточнить. Одно стало ясно: Югославию из наших планов можно спокойно исключить. Ребята узнали, что туда их ни за что не выпустят. Югославия пользовалась во всем соцлагере сомнительной славой ненадежного союзника, который склонен лавировать между двумя непримиримыми идеологическими фронтами. К тому же оттуда проселочными дорогами легче легкого было перебраться в соседнюю Австрию или морем, через Адриатику, в Италию.

В воскресенье с утра вместе гуляем по тонущему в тумане Карлсбаду. Я фотографирую ребят, стараясь сделать снимки, пригодные для загранпаспорта. Потом мы по очереди фотографируемся друг с другом.

— Сделано в ГДР, экспортное качество, — уважительно тянет Максимилиан при виде моего нового зеркального фотоаппарата «Porst СХ 6». Это же «Практика»! Продукция заводов «Пентакон» из Дрездена. Только на экспорт идет.

Многие предприятия ФРГ поставляли свою продукцию из ГДР, где производственные расходы были существенно ниже, чем на Западе. А руководство ГДР благодаря этому дорывалось до вожделенной валюты.

Но вот и пора прощаться — наш бурный уик-энд подошел к концу. Наши прямые, без утаек и недомолвок, разговоры окажутся очень важны при дальнейшей подготовке. Однако такие личные встречи — все же большой риск, и мы решаем, что теперь будем общаться по переписке, передавая весточки (а при возможности и монеты) через друзей и знакомых. Все-таки не так бросается в глаза, как встречи двух людей по фамилии Фрич, одного с Запада, другого с Востока…

К сожалению, я не один, вместе со мной еще двое друзей тоже готовы поставить на карту свои жизни. Так написал мне Томас еще прошлой осенью, в своем первом послании. Ну конечно, я помогу его друзьям точно так же, как готов помочь ему самому. Для меня это было само собой. Твои друзья — мои друзья. И вот мы впервые встретились — и сразу отлично поладили. Рассудительный, хладнокровный Бернд Херцог с его невозмутимым суховатым юморком и куда более живой Максимилиан Рётинг [110] Настоящее имя Максимилиана — Томас Рётинг. Во избежание ненужной путаницы для данной книги его пришлось изменить. (Прим. автора.) , умевший так заразительно смеяться, — оба честные, открытые ребята, самостоятельные, мыслящие и к тому же знающие толк в шутке.

Возвращение из Карлсбада. На подъезде к границе поезд замедляет ход, потом вообще почти останавливается — прямо у самых пограничных заграждений. В моем купе никого — чем не возможность сделать парочку интересных фото! Я меняю объектив на телескопический, высовываюсь из окна и азартно принимаюсь щелкать. Так, теперь направо — и вдруг в объективе все загораживает спина чехословацкого пограничника, в каком-то десятке метров от моего окна! Я чуть камеру не выронил с перепуга. «Идиот, кретин, олух несчастный! Фотографировать пограничные сооружения! Взгляни он в твою сторону, и все — тебе крышка! Своими дурацкими мальчишескими шалостями ты мог все испортить! Хороша была бы пленочка: сперва все трое твоих друзей-приятелей, а потом пограничные сооружения!»