Дмитрий Мишин - История государства Лахмидов

Oт среднеперсидского tacik (в более позднем произношении tazig ) — араб.

Эта деталь кажется вполне реалистичной. Хосров и его спутники двигались вверх по Евфрату, и их путь, естественно, пролегал через Пероз-Шапур (аль-Анбар). О том, что Хосров проехал через Пероз-Шапур, мы читаем и в «анониме Гвиди» [32, ч. 1, с. 15].

В сообщениях, восходящих к «Книге о монастырях» Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани и, вероятно, далее к труду Хишама аль-Кальби (см. Введение), Хурака отождествляется с Хинд Младшей [188, с. 604; 208, ч. 1, с. 361; 264, т. 2, с. 541]. Ибн Абд Раббихи в одном фрагменте упоминает о дочери ан-Нумана Хинд, которую называли Хурафа (حرهة, Hurafa вместо حرل١, Huraqa ) [224, ч. 3, с. 261]. Однако в другом дошедшем известии Хинд и Хурака фигурирует как разные люди [213, с. 400–401]. О Хинд Младшей см. ниже.

Идентификация этой местности затруднительна. Звуковое сходство говорит в пользу ее отождествления с Арвастаном — местностью, расположенной между Нисибином и Тигром [3, с. 217], однако трудно поверить, чтобы арабы заходили в своих набегах так далеко. Поэтому на данном этапе вопрос о трактовке этой формы остается открытым.

Этот фрагмент частично процитирован ниже.

У арабоязычных авторов так называется Валашабад — город парфянской постройки на правом берегу Тигра, западнее Вех-Ардашира.

Эта казнь известна по крайней мере для времен Хосрова II. В 592 г. он подверг ей пленных воинов Варахрана Чубина [164, с. 225].

Стих, похожий на эту строку, обнаруживается у Ибн Кутайбы, который утверждает, что его автор — Маймун Ибн Кайс Подслеповатый [233, с. 650]. Однако в диван-е поэта такого стиха не обнаруживается; издатель приводит его отдельно [57, с. 251]. Поэтому сказать, кому принадлежит приводимый Ибн Кутайбой стих, пока невозможно, что снижает его надежность как исторического источника.

Представленная в тексте реконструкция событий основана на сравнительном анализе источников [19, сер. 1, с. 1024–1029; 57, с. 147, 179; 82, с. 245–246; 107, т. 3, с. 205–208; 149, с. 205–206; 172, ч. 2, с. 29; 185, с. 382; 213, с. 393–403; 233, с. 649–650; 263, с. 491; 264, т. 4, С. 293–294].

В качестве примера можно привести историю из сообщения о «монастыре Хинд Младшей» в географии Якута. Согласно ей, когда ан-Нуман был заточен в темницу, его дочь Хинд дала обет, что если ее отец вернется к власти, она уйдет в монастырь. Хосров отступился от ан-Нумана, и Хинд провела остаток жизни в монастыре, названном по ее имени [264, т. 2, с. 541]. Как показано ниже, ан-Нуман не был выпущен из темницы, а Хинд, вероятно, приходилась ему сестрой, а не дочерью.

То, что монастырь в надписи именуется церковью — не ошибка в переводе. Слово dayr (монастырь) в источниках на арабском языке имеет довольно широкое значение и подчас употребляется для обозначения любой постройки, связанной со священниками, монахами и т. п. Например, как показано ниже, мусульманские географы упоминают о «монастыре Хинд Младшей» — дочери аль-Мунзира IV, которую не следует путать с Хинд Старшей, т. е. дочерью аль-Хариса Киндитского. В свою очередь, автор «Сииртской хроники» пишет о «церкви ( bi'а ), которая была построена ей (Хинд Младшей. — Д. М .) в Хире и ныне называется "монастырь Хинд"» [74, ч. 3, с. 442].

Во избежание путаницы следует уточнить, что это слово — «раба» (единственного числа женского рода).

Текст надписи приводится также у аль-Бакри, но в его передаче вместо bint 'abidi-hi стоит amat 'abdi-hi , то есть «служанка раба Его» [188, с. 606]. Разницу между ءب٠ аль-Бакри и ءبيد Якута можно объяснить ошибкой переписчика; вернее, кажется, первый из этих вариантов. Но формы ата (служанка) и bint (дочь) слишком различны, чтобы и в этом случае объяснять все сходством написания. Поскольку надпись, скорее всего, была выполнена по-сирийски, кажется вероятным, что мы имеем дело с различными переводами сирийского bartа , которое в принципе означает дочь, но в сочетании barit-bayta может означать также и служанку.

Показателен в этом отношении один стих доисламского таглибитского поэта аль-Ахнаса Ибн Шихаба ( al-Ahnas Ibn Sihab ), где он говорит об арабских племенах, включая свое собственное. В одной из передач этого стиха мы читаем:

«[Бану Лахм] — цари над людьми; для них собирают [подати]; Если какой-нибудь правитель из них скажет что-либо, это — обязательно [для остальных]» [184, с. 143].

Приводимый отрывок отсутствует в версии стиха аль-Ахнаса в издании Л. Шейхо [263, с. 184–187], однако это — не основание усомниться в его правдоподобности. В этом месте поэт говорит о наиболее влиятельных племенах и родах, упоминая, в частности, Гассанидов. Было бы более странно, если бы аль-Ахнас обошел Лахмидов молчанием. Стало быть, можно считать вероятным, что эти строки — часть стиха аль-Ахнаса.

В другой передаче этого рассказа речь идет об аль-Мунзире III [213, с. 285].

B тексте Ибн Хишама этот правитель — ан-Нуман, однако в данном случае мы имеем дело с очевидным анахронизмом. В 572 г., когда Хосров I Ануширван захватил Йемен, ан-Нуман еще не стоял у власти в Хире. Ат-Табари полагал, что йеменский вельможа прибыл к Амру III, что несколько ближе к истине. Правда, как видно из хронологических расчетов во Введении, в 571–572 гг. у власти в Хире стоял брат Амра III Кабус, но изгнанник мог прибыть туда и ранее.

Может показаться, что лахмидский царь был низведен до унизительного положения раба, но такое понимание данного текста было бы неверным. Слово «раб» в приведенном выше отрывке — буквальный перевод арабского 'abd , однако это последнее, в свою очередь, передает значение среднеперсидского bandag , т. е. «раб» или «слуга». В соответствии с сасанидскими политическими установлениями все люди, на которых распространялась власть царя, считались его слугами. На примерах, разобранных в Части I, мы видели, что сасанидский царь мог считать своим слугой даже византийского императора, если тот обязывался платить ему контрибуцию, так как она считалась данью — признаком подчинения. Поэтому в данном контексте слово «раб» указывает лишь на подчиненное положение лахмидского правителя по отношению к сасанидскому царю. Как будет показано далее, по той же причине жители Хиры именовались 'ibdd , т. е. «рабы» или «слуги».

Имеется в виду ан-Нуман II (см. ниже).

Название Хира (ар. al-Hira ) в одном из сообщений, приводимых у ат-Табари, объясняется как производное от арабского глагола tahayyara (в значении «пребывать, оставаться») [19, сер. 1, с. 686]. Однако в средневековых толковых словарях арабского языка мы не находим слова Hira в значении «место пребывания» или «селение»; для авторов этих произведений al-Hira — название селения возле Куфы (т. е. лахмидская Хира) [192, с. 641; 209, ч. 3, с. 289; 234, с. 1068]. С другой стороны, очевидна параллель с сирийским языком, в котором hirta означает лагерь, стоянку или поселение. Иоанн Эфесский применяет слово hirta и к лахмидской, и к гассанидской столице, называя первую «Хирой арабов дома Нуманова» [27, ч. 1, с. 140] или «Хирой Нумановой» [162, с. 352], а вторую — «Хирой дома Хариса, сына Джабалы» [162, с. 252] или «Хирой арабов» [27, ч. 3, с. 154]. На основании этих наблюдений можно задаться вопросами, не было ли слово хира именем не собственным, а нарицательным, и не следует ли переводить «лагерь арабов дома Нуманова» и т. п. Между тем в некоторых других источниках слово Хира предстает как имя собственное. В актах соборов несторианской церкви Сасанидской державы Хира называется Ηirta [144, с. 36, 53, 54, 59, 62, 66, 164], и лишь в одном случае мы сталкиваемся с названием Ηirta d-tayaye (Хира арабов) [144, с. 43]. Судя по разобранным в Части I фрагментам трактата «Города Иранской страны», слово Хира как географическое название было заимствовано и персами, хотя они, как явствует из того же источника, употребляли также понятие war-i-tazigan т. е. «город арабов» (см. Прил. 1). Между тем в сирийском языке корень h.y.r не имеет значения «пребывать». По-видимому мы имеем дело с древним словом, которое было в ходу у кочевников, в том числе арабов, вышло у последних из употребления, но сохранилось в сирийском языке и, судя по надписи Убайда, сына Анима, в арамейском, на котором говорили в Пальмире.