Дмитрий Мишин - История государства Лахмидов

Одним из результатов действий аль-Мунзира стало то, что он объединил под своим верховенством бакритов и таглибитов. Теперь ему, естественно, следовало упрочить свою власть над обоими племенными объединениями. Из арабских сказаний, приводимых в «Книге песен», мы знаем, что аль-Мунзир взял заложников и от бакритов, и от таглибитов [172, ч. 9, с. 172]. Эти заложники — судя по тому, что в тексте источника они именуются ahdat , — были юными отпрысками знатных родов. Как будет показано в Части II, взятие заложников было, по крайней мере в VI в., обычной практикой Лахмидов в отношениях с арабскими племенами. Одновременно аль-Мунзир стремился предотвратить распри между бакритами и таглибитами. Конфликт между племенами наступал в основном тогда, когда происходило убийство. Избежать кровной мести можно было, уплатив выкуп за убитого — виру — которая в источниках называется diya, qawam или 'aql ). Однако для этого требовалось, чтобы было понятно, кто должен его предоставить. Напротив, если не было известно, кто должен платить выкуп, потенциальной жертвой мести был любой член племени, что, в свою очередь, могло повлечь за собой войну. Позднее убийство одним из бакритов Кулайба, командовавшего таглибитами в битве при Хазазе, вызвало межплеменную войну, которая получила известность как «война из-за верблюдицы аль-Басус» и растянулась на несколько десятилетий. Такая междоусобица могла вызвать сумятицу и ослабить власть аль-Мунзира над обоими племенами. Поэтому аль-Мунзир, судя по тому, что сообщается о нем в источниках, попытался предотвратить возникновение таких случаев. Он постановил, что если на кочевой стоянке будет обнаружен мертвец, обязанность по уплате выкупа лежит на том племени или роде, которому она принадлежит. Если же мертвеца находили между двумя стоянками, выкуп должны были платить те, к кому он лежал ближе [172, ч. 9, с. 171]. Это делало возможным использование института выкупа и тогда, когда убийца был неизвестен, что помогало предотвратить междоусобицу.

В конце 20-х гг. VI в. началась новая война между Сасанидской державой и Византией. Аль-Мунзир принял в ней деятельное участие, причем по источникам видно, что он в то время занимал видное положение в Сасанидской державе в целом. В войнах с Византией аль-Мунзиру отводилась особая роль: он первым выступал в поход, что было своего рода «разведкой боем». После того, как в апреле 527 г. Юстиниан I стал соправителем Юстина I, византийцы стали отстраивать пограничную крепость Миндув неподалеку от Нисибина, что в конце концов привело к войне [153]. Кажется, к тому же году [154]относится обнаруживающееся в церковной истории, приписываемой Захарии Митилинскому, и у Михаила Сирийского известие о том, что аль-Мунзир по велению Кавада напал на приграничные византийские области, расположенные в районе течения рек Хабур и аль-Балих [33, т. 2, с. 178; 75, с. 77] [155]. Из этих указаний видно, что аль-Мунзир поднялся с войском вверх по течению Евфрата, прошел примерно от Киркесия до Каллиника (современная ар-Ракка), но двигаться дальше не стал.

В 529 г. [156]аль-Мунзир вновь выступил в поход по Евфрату. 21 марта его войска вступили в пределы провинции Первая Сирия, центром которой была Антиохия. По сообщениям источников, аль-Мунзир приблизился к Антиохии, но не стал осаждать город и двинулся на юг. Феофан сообщает, что он разорил окрестности Халкидона и владение Сермион. Этот Халкидон, разумеется, не Халкидон в Малой Азии, а Халкида, как в то время именовался Киннасрин. Что касается Сермиона, его следует, кажется, отождествить с городком Сармин, который упоминается у мусульманских авторов. Персидский путешественник XI в. Насир-и-Хосров, проезжавший по тем местам, дает следующие географические указания: от Алеппо до Киннасрина три фарсанг -а, оттуда до Сармина — шесть фарсанг -ов, а затем до Мааррат ан-Нуман — еще шесть [250, с. 14]. Видимо, к этому походу относятся и известия истории, приписываемой Захарии Митилинскому, и Михаила Сирийского о том, что аль-Мунзир прошел до Апамеи (Калан аль-Мадык) и Эмессы (Хомс). Против него выступили византийские войска, но источники ничего не сообщают об их победе над лахмидскими арабами. Аль-Мунзир ушел от преследования и вернулся в свои владения с полоном и добычей [33, т. 2, с. 178; 75, с. 77; 84, с. 445; 163, с. 273].

В истории Иоанна Малалы до нас дошло известие о дальнейшей судьбе заложников. Согласно источнику, пленные подвергались дурному обращению. Более того, аль-Мунзир даже казнил некоторых из них. Иоанн Малала объясняет это тем, что царь боялся заговора среди пленных. Реальность этой угрозы кажется сомнительной, хотя нельзя упускать из виду, что аль-Мунзир, скорее всего, не имел возможности содержать пленных так, чтобы исключить возможность побега или мятежа. Оставшиеся пленники просили у аль-Мунзира время, чтобы собрать средства на выкуп. Аль-Мунзир дал им шестьдесят дней. В итоге пленные были выкуплены на средства, собранные антиохийцами [84, с. 460–461].

Другим результатом похода стало повышение престижа аль-Мунзира при сасанидском дворе. Успех лахмидского царя был особенно заметен на фоне неудачи сасанидских войск, которые в 530 г. потерпели поражения недалеко от Дары и в Армении [3, с. 336–337]. Михран, командовавший войском, которое действовало против Дары, подвергся опале. Напротив, аль-Мунзир, добившийся успеха, снискал расположение Кавада. В 531 г. аль-Мунзир предложил Каваду собственный план войны: следовало повторить успешный поход вверх по Евфрату и внезапно ударить по Антиохии. Прокопий Кесарийский, от которого мы узнаем об этом, отмечает, что план аль-Мунзира понравился Каваду, и у того не было оснований отказать ему [125, с. 154–157, 160–161].

Именно в связи с этими событиями Прокопий включает в свою историю войны с персами следующее описание аль-Мунзира, исполненное уважения к нему:

«Аламундар (аль-Мунзир. — Д. М .) был умнейшим человеком, опытным в военных делах, глубоко верным персам и исключительно деятельным; в течение пятидесяти лет он заставлял ромейское государство становиться на колени. Он разорял местности от пределов Египта до Месопотамии одну за другой, уводя и унося оттуда всех и все, сжигал стоявшие на пути хозяйства, обращал в рабство людей, [причем] неизменно многими десятками тысяч, немало из них перебил без всяких оснований, иных же возвращал за большой выкуп. Никто не выходил ему навстречу. Он же никогда не ходил в поход без разведки, но [действовал] столь внезапно и умело, что обыкновенно успевал уйти с добычей прежде, чем [византийские] полководцы и воины узнавали о происшедшем и начинали собираться [, чтобы выступить] против него. Если же по какому-нибудь стечению обстоятельств они могли поймать его, то и тогда варвар (т. е. аль-Мунзир. — Д. М .) поворачивал к тем, кто его преследовал, неготовым [к этому] и непостроившимся, без всякого труда убивал и брал в плен гнавшихся [за ним] воинов с их начальниками. Тимострата, брата Руфина, и Иоанна, сына Луки, он в конце концов отпустил, завладев их немалыми, не какими-нибудь, богатствами. Говоря в общем, этот человек был для ромеев намного более трудным и опасным противником, чем все остальные. Причина [этого] состояла в том, что Аламундар, имея положение царя, один правил всеми сарацинами персидских земель и во всякое время мог со всем войском совершить поход туда, куда хотел из Византийской державы; никто из военачальников ромеев, называемых дук -ами, и никто из сарацин, заключивших договор с ромеями и именуемых филархами, не был в состоянии со своими сподвижниками противостоять Аламундару, так что в той области не находилось способных выступить против врагов. Поэтому император Юстиниан поставил над как можно большим количеством племен Арефу, сына Габалы [157], правившего сарацинами из арабских земель, и пожаловал ему царское достоинство, чего у ромеев прежде никогда не случалось. Однако Аламундар [по-прежнему] причинял ромеям ничуть не меньший, если не больший вред. Арефа же в каждом походе и бою был неудачлив как нельзя более и проявлял ненадежность как нельзя быстрее. С ним для нас еще ничего не ясно. Аламундару же, которому никто не противостоял, удавалось длительное время грабить весь Восток, так как он жил очень долго» [125, с. 156, 158] [158].