Гай Аноним - После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800

Дадим слово Прокопию Кесарийскому, изложившему эту не­красивую историю в книге «Война с вандалами»:

«Когда Бонифаций оказался уже далеко, Аэций оклеветал его. Бо-нифаций-де хочет захватить власть над Ливией, отняв у нее и у василевса всю эту область. Он говорил Галле Плацидии, что ей самой нетрудно убедиться в этом: если она вызовет Бонифация в Рим, он ни в коем случае к ней не явится. Когда Плацидия это услышала, ей показалось, что Аэций говорит верно, и она так и поступала. Аэ­ций же, предупредив ее, тайно написал Бонифацию, что мать василевса злоумышляет против него и хочет его погубить.

Он утверждал, что есть у него и серьезное доказательство, а имен­но то, что очень скоро Бонифаций будет без всякой причины ото­зван в Рим. Вот что гласило письмо. Бонифаций не пренебрег тем, что было в нем написано, и когда вскоре явились к нему посланники, чтобы позвать его к василевсу, он отказался повиноваться василевсу и его матери, никому не сказав о предупреждении Аэция.

Услышав такой ответ, Плацидия стала считать Аэция в высшей степени преданным государю и начала обдумывать, как ей посту­пить с Бонифацием. Тот же, понимая, что не может противиться василевсу и в то же время, если он вернется в Рим, ему не ждать пощады, стал размышлять, как бы ему заключить, насколько

возможно, соглашение с вандалами, которые, как было сказано раньше, поселились в Испании, недалеко от Ливии.

В это время Годигискл уже умер, и власть перешла к его сы­новьям, Гонтарису, рожденному от законной его супруги, и Гизериху — его побочному сыну. Первый, однако, был еще мальчиком и не обладал большой мощью, Гизерих же прекрасно знал военное дело и был необыкновенным человеком. И вот Бонифаций, послав в Испанию самых близких своих людей, пришел к соглашению и с тем, и с другим сыном Годигискла с условием полного равенства, т. е. чтобы каждый из них, получив треть Ливии, самостоятель­но управлял своими подданными; если же кто пойдет на них во­йной, они должны были общими силами отражать нападающих. На основании этого договора вандалы, перейдя через переправу в Гадире, прибыли в Ливию; впоследствии на их месте в Испании поселились визиготы.

В Риме друзья Бонифация, зная его характер и видя стран­ность этого поступка, оказались очень удивлены тем, что Бонифа­ций захотел стать тираном; некоторые из них по приказу Плацидии отправились в Карфаген. Там, встретившись с Бонифацием, они увидели письмо Аэция и, услышав эту историю, со всей по­спешностью вернулись в Рим и рассказали Плацидии, почему Бо­нифаций так поступил по отношению к ней. Она была поражена, но не причинила Аэцию никакого вреда, даже не упрекнула его за поступок, принесший вред царскому дому, поскольку он имел великую силу, а государство в это время было уже в очень тяже­лом положении.

Друзьям же Бонифация она рассказала о данном ей Аэцием совете и клятвенно просила их, чтобы они, если возможно, убедили Бонифация вернуться на родину и не допустить, чтобы Римская держава лежала под пятою варваров. Когда Бонифаций узнал об этом, он раскаялся в своем поступке и в своем соглаше­нии с варварами и стал умолять их, давая им тысячу обещаний, уйти из Ливии».

После этого в 432 году Бонифаций с Аэцием сцепились в не­примиримой схватке. Они развязали гражданскую войну, и Бо­нифаций был смертельно ранен в одном из сражений. В итоге Аэций становится главнокомандующим и принимает титул па­триция.

Главнокомандующий хорошо ориентировался в придворных раскладах, и его не страшили ледяные ветры вершин власти! После вторжения варваров и их расселения на территории импе­рии начал действовать «римский плавильный котел», то есть ин­теграция и латинизация пришельцев, которые в конечном счете должны были привести к их романизации. В начале V века про­цесс переплавки варваров в римлян уже шел вовсю: в обеих частях Римской империи мы наблюдаем частые браки римских аристо­кратов с племенной знатью пришельцев. Вот наиболее выдающи­еся примеры таких брачных уз:

391 год — дочь римского военачальника Рихомера, франка по происхождению, становится супругой Валлии, брата Атаульфа;

419 год — римский военачальник Бонифаций женится на Пе-лагее, сестре вестготского короля Теодориха I, и в этом же году Аэций, женатый первым браком на дочери знатного гота, берет в жены родственницу Теодориха I, и внучку Фритигерна, победи­теля в битве при Адрианополе;

433 год — жена Аэция умирает, и он женится на овдовевшей по смерти Бонифация Пелагее, сестре Теодориха I;

435 год — восточноримский военачальник Аспар, среди пред­ков которого были аланы и готы, женится на дочери остгота Три-ария.

Несомненно, в низших сословиях смешанные браки к этому времени уже не были редкостью. Казалось, еще немного, и сбу­дется мечта Алариха о римско-готской империи, о слиянии рим­ской цивилизации с варварской силой...

Вместо этого начался политический раскол империи: армии фе­дератов не считали себя римскими и, захватывая одну за другой западные провинции, образовывали обособленные королевства. Не было, не нашлось человека или группы людей, которые, подоб­но Диоклетиану с его сподвижниками, смогли бы воплотить про­ект такого же масштаба, а император Валентиниан III, сын Флавия Констанция и Галлы Плацидии, оказался одним из самых неудач­ливых правителей Римской империи.

Римская империя всю первую половину V века пыталась вер­нуть земли к северу от Луары, захваченные мятежниками-багаудами и франками. Наемная римская армия поредела, а надеяться на помощь вестготов было нельзя: на территории империи и без них хватало вооруженных группировок из пришлых варваров.

Хуже всего оказалось то, что варварам была хорошо известна изнанка придворной жизни Рима. Они знали, что римская элита не считала Аэция, в распоряжении которого были все армии им­перии, законным правителем. Выражая преданность император­ской семье, двор радовался всякому военному успеху варваров лишь потому, что он ухудшал позиции Аэция! Положение импе­рии и страдания ее населения элиту абсолютно не заботили. Где бьются двое, там выигрывает третий: вестготы, осевшие в Акви­тании, долго пытались выйти к Средиземному морю и наконец за­хватили римский порт Нарбону.

Заключив в 434-435 годах мир с африканскими вандалами, пусть плохой и невыгодный, Римская империя получила передыш­ку. Это сделали вовремя: в 436 году против Римской империи в Гал­лии выступила весьма странная по составу коалиция вестготов (на юго-востоке), бургундов, аланов и франков (на северо-востоке), а также бывших римских солдат во главе с Себастианом, команду­ющим римской армией и зятем покойного Бонифация.

В этой ситуации Аэцию [3] Когда в придворной борьбе за власть победу одержал Аэций, Себа­стиан попытался подослать к нему убийц, но потерпел неудачу, и, не расчитывая на прощение, собрал остатки войск и превратился в «по­левого командира», каких хватало в Европе той эпохи. оставалось одно: вновь обратиться к гун­нам, которые, как мы помним, в 425 году уже сыграли важную роль в карьере полководца. Гунны вновь помогли: в обмен на часть тер­риторий Паннонии они напали на королевство бургундов и опусто­шили его. Один из эпизодов этой войны 436 года с бургундами — ги­бель короля Гунтера — стал сюжетом пролога «Песни о Нибелунгах».