Гай Аноним - После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800

Историк Сальвиан, не склонный к эпической поэзии, в опи­сании этого эпизода ужасается беспробудному пьянству бургун­дов, которых отрезвило лишь поражение. Тех протрезвевших, кто остался в живых, Аэций расселил близ Женевского озера. К 437 году он сумел разгромить багаудов, восстановив власть импе­рии на северо-западе, а затем римляне умиротворили централь­ную Галлию. Аэций, кроме того, сумел оттеснить за Рейн франков и алеманов, вернул под контроль империи большую часть Испа­нии. Но ему все это время приходилось учитывать ситуацию в Ра­венне и, таким образом, воевать на два фронта: против варваров и против императорского двора.

Однако все чудеса изобретательности, которые проявлял пол­ководец в защите интересов империи, были эпизодами безна­дежной игры. Едва гас один пожар, тут же вспыхивал другой: в 436 году восстали вестготы. Гунны и тут пришли на помощь — и германцы под их ударами отошли к Бурдигале (Бордо), но толь­ко в 437 или 439 году Аэций смог нанести этим «федератам Рима» решительный удар. Во главе гуннских частей он двинулся на Ту­лузу с севера, а с юга на вестготов шел полководец Литорий, ко­торый тоже вел за собой гуннских союзников.

Обе эти «римские» армии выбили вестготов из Нарбонны. Есть вероятность, что в походе Аэция лично участвовали гуннские во­жди — братья Аттила и Бледа. Через тринадцать лет Аттила при­помнит знакомые дороги, которыми гунны пойдут набегом на Гал­лию, а пока что войско Литория захватило Тулузу и предсказуемо устроило в городе жуткую резню. Сам Литорий погиб под меча­ми вестготских подкреплений, и тут к городу подоспело гуннское войско Аэция.

Завязались переговоры, которые от имени Аэция вел его былой соратник, римский аристократ по имени Авит, префект Галлии. Между прочим, в ходе этих переговоров выяснилось, что Аэций не оставляет попыток свергнуть своего тестя — короля вестготов Теодориха. Переворот не получился, зато Авит на пару с Пелагеей, женой Аэция, убедили выступить на стороне римлян одного из братьев вестготского короля и его племянника Рикимера (за­помним это имя — вскоре Рикимер станет одним из самых актив­ных могильщиков Западной Римской империи).

Ситуация складывалась к невыгоде Теодориха, и тот в итоге со­гласился на условия римлян, то есть на условия договора 418 года! К 439 году, через десять лет после начала конфликта, в Галлии во­царился недолгий и непрочный мир. Столько пролилось крови за эти двадцать лет, и все впустую...

Замирение было кратким. «Вдруг поднятое внезапным смя­тением варварство излило на тебя, Галлия, весь Север: за воин­ственным ругом в сопровождении гелона следует свирепый гепид; скира побуждает бургундион; вторгаются хун, беллонот, невр, бастарн, торинг, бруктер и франк, которого омывает своей волной заросший камышами Никер; скоро пал Геркинский лес, срубленный секирой на челны, и покрыл Рен (Рейн) судами; и уже наводящие ужас полчища Аттилы разлились по твоим полям, бет...» — выспренне ужасался епископ Клермона Сидоний Аполлинарий.

Если Римской империи — пусть при огромном напряжении — удавалось выигрывать пограничные войны III—IV веков, то втор­жения 405-409 годов через Рейн и Дунай показали, что Рим отны­не вообще не контролирует события.

Чтобы подстраховаться от сомнительной надежности отря­дов федератов, правительство, оглянувшись на пример самообо­роны Трира в 350-х годах, попыталось справиться с вторжения­ми извне путем мобилизации местных групп самообороны. Затем в 391 году право использования армии против «бандитов» было даровано всем без исключения. А в 410 году император Гонорий уже инструктирует местные власти Британии самостоятельно ор­ганизовать оборону против саксов: империя могла помочь остро­ву разве что советами.

Фактически это была ситуация, знакомая нам по 1990-м годам XX века: «Берите столько суверенитета, сколько сможете прогло­тить!»

К середине V века, а во многих местах и ранее, по всей импе­рии власть на местах перешла в руки правителей городов, круп­ных землевладельцев или варварских вождей с дружинами. Неза­висимость свалилась на них неожиданно, когда имперские власти лишились силового превосходства. Крупные поместья давно обза­велись прочными стенами с башнями — предтечами средневеко­вых замков. Магнаты вербовали частные дружины из местного на­селения или из варваров, снаряжали их и отражали налеты извне. Но теперь эти формирования из инструмента давления на сосе­дей-землевладельцев и селян, а также обороны от случайных банд, превратились в средство выживания во враждебном окружении.

Выстроить систему массовой самообороны не получилось. Вар­варские предводители не всегда проявляли жестокость или враж­дебность к римлянам, и крупные землевладельцы все чаще пыта­лись купить мир изъявлением покорности. Раз от центрального правительства больше не было толку, для сохранения статуса и бо­гатства приходилось выбирать меньшее из зол и стараться пола­дить с чужаками.

Сальвиан Марсельский в середине V века писал:

«Самый цветущий город Галлии [Трир] варвары брали присту­пом не менее четырех раз... Однако разрушение не было самым

главным злом, которое испытал город; избежавшие гибели были подавлены нищетой. Тот, кого миновала смерть, стонал под бре­менем бедности. Одни, израненные, влачили жалкую жизнь; дру­гие, наполовину обгоревшие, долго чувствовали на себе жестокие последствия ожогов. Одни погибали от холода, другие от наготы; огромное число людей погибло от болезней или от суровых холо­дов. Таким образом, смерть являлась в тысяче различных видов... Тяжелый запах от гноившихся мертвых тел увеличивал смерт­ность между живыми; смерть дышала смертью.

Но что же вызвало все эти бедствия? Трудно представить, до чего могут дойти подобные люди: несколько знатных, уцелевших во время разорения города, как бы спеша на помощь разорен­ным, стали хлопотать перед императорами о разрешении на от­крытие игр в цирке».

Вандалы, в отличие от других германских племен, пошли на пол­ный разрыв с Римской империей. Договоры-то с римлянами они заключали, но исполнять не считали нужным. Если вестготский король Теодорих I с наследниками признавали себя подданными римского императора и старались сохранять хотя бы видимость подчиненности империи, то вандалы полностью отвергли возмож­ность связей с ней, относились к римлянам крайне жестко и под­вергали гонениям их веру.

Прогнав римских землевладельцев, Гейзерих отдал имуще­ство и земли своим соплеменникам. Ни о какой «римской трети» не шло и речи: вандалы то официально конфисковывали земли у римских землевладельцев, то просто сгоняли их с обжитых мест, Многие богатые римляне подверглись жестоким репрессиям, по­гибли или стали рабами. Германские пришельцы жили на доходы от своих «колоний» и «имений» и не платили налогов, в отличие от местных жителей.