Гай Аноним - После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800

В ранее развитых регионах, даже таких, как приморский юг Галлии, поселились бедность и технологическая отсталость. Зато быстро формировались два других центра торгового судоходства: в регионе будущих Бельгии и Нидерландов, а также в Венециан­ской лагуне, на островах которой вырос новый город — Венеция, поначалу союзник и номинальный подданный Византии, а в бу­дущем ее враг и могильщик...

На острова Венецианской лагуны в V-VII веках люди бежа­ли от многочисленных завоевателей, от готов до лангобардов. Уже в период хаоса, охватившего юг Галлии во второй половине VII века, острова лагуны стали новым центром работорговли, со­перничающим с Марселем, Нарбонном и Верденом. Отсюда сна­ряжали экспедиции за живым товаром на Балканы, в Паннонию и в славянские земли Подунавья...

Императора Карла назвали Великим не за победоносные войны, а за фактическую «пересборку» виртуальной империи западного христианства и западной церкви, подобно тому, как Диоклетиан и Константин когда-то «пересобрали» распадавшуюся Римскую империю. Некогда изолированные церковные общины отдельных королевств периода 500—700 годов были теперь объединены в хо­рошо структурированную общность, церковь стала системообразующим институтом христианской Европы с приматом идентифи­кации личности по религиозному признаку.

Удивительное дело: исламский и христианский миры демон­стрировали полное нежелание понимать друг друга и признавать чужую идентичность. Если римляне и греки признавали чужих богов, то отношения между арабской и христианской культура­ми, восходящими к Греции и Риму, были полны взаимного оттал­кивания, неприятия и недоверия.

Сам Карл едва ли предвидел последствия своих деяний. Варвар­скому королю с фальшивым, криво сидящим императорским ти­тулом совершенно точно не могло прийти в голову, что он не воз­рождает Римскую империю и не строит Град Божий, а закладывает основы христианского мира и великой европейской цивилизации.

Держава Карла Великого всего на несколько десятилетий пере­жила своего создателя. Франки при всем стремлении воспользо­ваться политическим наследием Рима так и не усвоили, что озна­чают слова «интересы империи». Карл Великий, подобно многим поколениям племенных вождей и варварских королей, полагал го­сударство личной собственностью и разделил его между четырь­мя сыновьями. Последовал период усобиц завершившийся страш­ной битвой под Фонтенуа (841 год), в которой пало до 40 тысяч человек — сражались в ней армии троих внуков старого импера­тора: Лотаря I, Карла II Лысого и Людовика II Германского. Потря­сение современников этой битвой было так велико, что церковь объявила трехдневный пост скорби. Всеобщий шок, а пуще того огромные людские потери и денежные издержки заставили сто­роны сесть за стол переговоров в Вердене.

Верденский договор 843 года, разделивший империю на три ча­сти, готовило более ста экспертов-легистов и ученых клириков. В нем просматриваются контуры грядущих королевств Европы: Западно-Франкское королевство, к которому тяготела Аквита­ния, в будущем станет Францией, Восточно-Франкское королев­ство — Германией, а Срединное королевство просуществовало недолго и в 855 году распалось на королевства Лотарингия, Арелатское королевство и Италию. Чуждая франкам Италия вскоре отделится. Сложнее дело обстоит с Лотарингией, войны за кото­рую продлятся вплоть до XX века, и с Арелатским (Бургундским) королевством, судьба которого не менее запутана.

Зато в новом мире, мире христианском, больше не было вар­варов, да и уровни развития различных частей Европы понемно­гу выравнивались.

Долгая политическая раздробленность, однако, не привела к ре­лигиозному и культурному распаду Европы. Напротив, к 1000 году в латинский христианский мир вошли обширные террито­рии Иберийского полуострова, Богемия, Польша и Мадьярское королевство.

За это следует благодарить Карла Великого и его преемников, запустивших структурные изменения, части которых мы уже ка­сались выше. Епископы и архиепископы, а также прочие священ­нослужители столь непохожих земель с разнородным и разно­языким населением придерживались более или менее единого мировоззрения — они выучились в церковных и монастырских школах с общими богословскими и дисциплинарными традици­ями, устроенных по образцам, которые выработали Карл Вели­кий и его советники.

Библиотеки соборов и обителей ширились, а книги циркули­ровали по Европе, пересекая политические границы. Разумеется, клирики были верны своим политическим суверенам, что, одна­ко, не вредило единству их убеждений и догматической общности.

Было и еще одно важное отличие нового, христианского мира от погибшей Римской империи. Римское государство-завоеватель фактически строилось только на основе действия элит — военной, политической и интеллектуальной. Крестьянство и прочие трудя­щиеся слои, то есть 90 процентов населения, лишь обеспечивали налоговые поступления, которые финансировали империю и соб­ственно цивилизацию, формируемую элитами.

Христианская же «незримая империя», в принципе, охватывала всех, от аристократов до самых низов общества. В эпоху Средневеко­вья эта «империя» превратилась, по выражению британского исто­рика Питера Хизера, в «религиозное однопартийное государство, которое убедило большую часть населения латинской Европы согла­ситься с его программой». На то, чтобы сформулировать эти прави­ла и заставить население Европы принять их, ушло несколько веков.

Свою повесть о рождении первого эскиза Европы мы завер­шим кратким пассажем о событиях, без которых государство Карла Великого так бы и осталось отдающей родоплеменным прошлым протомонархией с неопределенными правилами насле­дования, в которой король опирается на корпус стражей или дру­жины во главе с соратниками.

Цивилизацию подняли на новый уровень продовольственная революция и аграрная колонизация Европы, то есть начало сведе­ния и распашки Великого Европейского леса.

После кризиса III века на стыке римского и германского миров распространились стойкие и высокоурожайные культуры, кото­рые во времена могущества Римской империи шли только на корм скоту: рожь, ячмень, овес, полба, спельта, просо, сорго. В отличие от теплолюбивой пшеницы они оказались устойчивее к климати­ческому бедствию позднеантичного Малого ледникового периода и превратились в неприхотливое и доступное средство выживания. Самым популярным хлебом до XI — XII веков оставался ржаной.