Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

137

с одной стороны, и самодержавным государством, строго и неусыпно ограничивающим поле независимой деятельности общества, - с другой, создал пустоту. Эту пустоту предстояло заполнить. Вставал вопрос: как и кем? Это и станет проблематикой, задачей и вызовом, которые были поставлены рождающемуся XIX веку.

138

Глава 5

НА ЗАРЕ XIX ВЕКА

Несмотря на свою краткость, царствование Павла I в огромной степени определило политическую направленность его наследника Александра I и тем самым способствовало пробуждению сознания в рядах дворянской интеллигенции. Павел управлял страной по произволу, широко применяя карательные меры, хотя у него и были некоторые реформаторские поползновения в области социальной политики (например, ограничение обязательной барщины тремя днями в неделю), а возможно, и план переустройства, который, по всей видимости, предусматривал установление законной и регулярной, если не прямо конституционной системы 1. Для правящей и культурной элиты столиц, особенно Санкт-Петербурга,

139

где жить приходилось на глазах у императора, это время было настоящим кошмаром: офицеры и министры боялись своенравного поведения Павла, которое постоянно угрожало их свободе и карьере. Никто не чувствовал себя защищенным от внезапных перемен настроения государя, которые могли означать высылку из столицы, лишение чина и должности, даже тюремное заключение на неопределенный срок. Социальная и культурная жизнь провинции, которая только-только начала прорезаться в последние десятилетия правления Екатерины II, снова оказалась в опасности увядания вследствие стремления Павла I вновь отозвать дворян на государственную службу. Немало екатерининских вельмож, попавших в опалу при сыне покойной императрицы, нашли себе прибежище в Москве, живя в роскоши и фрондируя, оживляя культурную и светскую жизнь старой столицы. Но большинство провинциальных дворян жило под угрозой неожиданного отзыва в Санкт-Петербург, лишающего их плодов усилий по созданию культурной среды, защищенной от материальных забот.

140

Правление Павла I несомненно казалось дворянской интеллигенции особенно тираническим, особенно руководствующимся произволом. Император еще более драконовскими и озадачивающими мерами, с мелочностью, доходящей до абсурда, проводил начатую его матерью после казни Людовика XVI политику "санитарного кордона", чтобы предохранить себя от французской заразы. Он запретил не только французские идеи и книги, но и моды "революционного" происхождения и, i| следуя в этом примеру своего отца Петра III, попытался переодеть русское светское общество на прусский манер, ввести для дворян столь же неудобные, сколь и гротескные мундиры, в какие он одел свою собственную гвардию в Гатчине. Зверская цензура запрещала даже математические и музыкальные книги под предлогом, что математические символы и ноты могут служить шифром для контрабанды подрывных идей. Русская литература, которая только начала принимать истинный размах, была задавлена, частные типографии закрыты или поставлены под невыносимый контроль. Казалось, что военный стиль - "парадомания" Павла стала притчей во языцех - будет навязан во всех областях общественной и социальной жизни. Результаты этого могли оказаться особо пагубными для развития образования, прежде всего для высших учебных заведений и частных школ, где в обучении доминировала общая культура. Кроме того, по окончании учебы молодой дворянин был практически принужден делать бесплодную военную карьеру или вступать в ряды чиновничества, в высшей степени милитаризованного.

Короче говоря, даже по сравнению с ограничениями последних лет царствования Екатерины литературная и художественная (в частности, театральная) жизнь в России была поставлена под гнетущий, невыносимый контроль и влачила жалкое существование. Ей грозило удушение как раз в тот момент, когда она расцвела. Неудивительно, что неожиданная смерть императора, павшего жертвой убийства, задуманного и совершенного группой офицеров и вельмож, которые занимали высокое, но не дававшее им защиты положение, была воспринята всеми образованными кругами и правящими верхами страны с неприличным ликованием. Опыт этого царствования показал, насколько неустойчивым и хрупким был культурный и социальный прогресс русского estab-lishment'a. Вывод напрашивался сам собой: надо сплотить и упрочить политическую и культурную жизнь страны. Так, выявив хрупкость достижений, начавшихся со времен Петра Великого, царствование Павла, с его

141

господством произвола, стало катализатором, толкнувшим правительство и общество, то есть его просвещенные верхи, к конструктивной реакции, которая проявилась в общественной жизни сразу после вступления на престол Александра I.

Первый из этих конструктивных шагов, создававших также опору для умственного и социального развития страны, носил политический характер и сопровождался рядом мер административного плана, направленных на реорганизацию правительства и завершавших, таким образом, дело Петра Великого в духе Екатерины П. Петр принимал свои меры в спешке, отвечая на текущие нужды, и не установил цельного, стабильного устройства. Екатерина II поставила перед собой задачу укрепить социальную основу культурной и административной модернизации, предпринятой Петром. Политика Александра I будет состоять в построении административной системы, опирающейся на элитарное общество, социально-культурная деятельность которого станет независимой.

РЕФОРМА ЦЕНТРАЛЬНОЙ АДМИНИСТРАЦИИ

То, что обычно называют проектами и планами "конституционных" реформ, "конституционализмом" Александра (это название дано его современниками), было просто попыткой упорядочить администрацию, придать ей цельную структуру и повысить ее эффективность. При Александре I (да и при его наследниках) до достижения этой цели было далеко. Тем не менее, были заложены основы цельной, устойчивой и относительно эффективной системы, прочность которой была подтверждена ее способностью выжить почти без перемен до революционных

волнений начала XX века. Как и при Петре I, центральная администрация оставалась главным объектом правительственных забот. Реформа Александра в этой области (создание министерств и Государственного совета) лишь утвердила и завершила развитие, начатое во второй половине XVIII века. Уже в конце правления Екатерины II генеральный прокурор Сената А. А. Вяземский выполнял основные функции премьер-министра, то есть согласовывал деятельность различных коллегий, председатели которых были их единственными настоящими хозяевами. Но реформа Александра I, начатая в 1802 году (создание министерств) и завершенная в 1811 году (внутренняя организация главных из них), шла дальше. Она не только решительно внедрила принципы и практику министерского единовластия, которые делали министра полным хозяином в подчиненной ему сфере, но и организовала министерства на рациональной основе, чтобы предупредить конфликты между ними по вопросу полномочий каждого. Как наполеоновское военное командование, каждое министерство представляло собой иерархическую пирамиду: министр, словно главнокомандующий, располагал штабом, состоящим из начальников департаментов, и каждому из департаментов были поручены свои, четко определенные функции. Каждый из этих начальников обладал, в свою очередь, большой властью и определенной автономией в своих делах. Координация между различными службами министерства осуществлялась советом начальников департаментов, который регулярно собирался для докладов своему командующему - министру. Министр же подчинялся только приказам, исходящим от верховного главнокомандующего - государя. В принципе, венчать это строение и выполнять роль генерального штаба при верховном главнокомандующем Должен был Совет министров.