Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

В момент смерти Александра I, воспользовавшись замешательством, которое вызвал еще не урегулированный вопрос о престолонаследии, 14 декабря 1825 года

176

(отсюда данное им имя декабристов) в Санкт-Петербурге члены тайного Северного общества вышли на Сенатскую площадь, пытаясь произвести государственный переворот, а несколько позже тайное Южное общество развязало ряд мятежей в армейских частях на Украине. Правительство - кстати, без особого труда - подавило эти мятежи и арестовало, а затем предало суду всех вожаков. Это было, действительно, первым проявлением потенциального радикально-революционного движения; его провал и участь его вождей привели к своего рода промежутку в интеллектуально-политической эволюции образованных кругов. Тесная связь вождей декабристов с попытками гражданского общества после 1815 года вести эффективную общественную деятельность на благо страны, короче говоря, с надеждами 1815 года и глубоким чувством неудовлетворенности вследствие аракчеевской реакции, была настоящей причиной возникновения тайных обществ и неудавшейся попытки государственного переворота в декабре 1825 года. Большинство декабристов были слишком молоды для действительной службы в 1812-1815 годах и происходили не из высших кругов, поэтому у них не было прямых контактов и опыта личного общения с Западом . Но они шли на смену верхушке гражданского общества и были сформированы вышеописанными течениями. Они были, если можно так выразиться, "младотурками" до появления этого термина, предшественниками всех тех младших офицеров, которые позднее стали авангардом всех националистических и антиколониальных революций XX века в "слаборазвитых" странах Азии и Африки.

Проявился ли в потерпевшем поражение мятеже 1825 года действительно наступивший разрыв между просвещенным меньшинством и государством? Между гражданским обществом и правительством царя-самодержца? Это

177

часто утверждалось. Лично я в этом сомневаюсь. Гражданское общество, насколько оно существовало в России, не порвало своих связей с государством (да и могло ли оно это сделать?). Их сотрудничество, напротив, продолжалось и в каком-то смысле даже стало успешней. Об этом мы еще будем говорить. Тем не менее, 14 декабря 1825 года знаменовало конец попыток просвещенного меньшинства завоевать для себя общественно-полезную роль. С этих пор социальные, экономические и административные вопросы будут обсуждаться in camera. Все практические решения будут предлагаться и осуществляться исключительно бюрократией без какого бы то ни было участия общественного мнения или общества. И именно в силу того, что оно уже отведало гражданской жизни, в силу того, что достаточно широкий круг людей получил доступ к умственной жизни и существовала общественная трибуна, общество воприняло последовавшие за декабрьским восстанием 1825 года репрессии как резкий возврат к деспотизму. Отчуждение было посеяно - урожай взойдет позже, когда усилия государства не принесут результатов, на которые оно рассчитывало. Между тем, у общества были свои мученики - память о них не позволяла забыть о поражении и питала надежды. Общество временно замкнулось в себе; интеллектуальная и культурная жизнь стали частным делом; единственной оставшейся формой сотрудничества с правительством было сотрудничество в личном плане или по случаю технических экспертиз.

178

Глава 6

Режим Николая I

Подавив восстание 14 декабря, правительство молодого императора энергично взяло в руки управление страной. Государство полностью подчинило себе управление всеми сторонами жизни империи и поставило их под строгий контроль. Это подразумевало двойную политику: с одной стороны, негативную, пресекающую всяческие поползновения к оппозиции и независимой критике; с другой - конструктивную, прокладывавшую путь экономических и социальных преобразований, которые должны были проводиться под руководством администрации. Репрессивная сторона царствования хорошо известна.

179

Основываясь на ней, как либеральная, так и советская историография, вынося суждение именем прогресса и надежд на модернизацию общества, отрицательно оценивает и безоговорочно осуждает Николая I. Нельзя сказать, чтобы эта отрицательная картина была неверной; более того, она совершенно точна в применении к последнему десятилетию царствования. Но она нарисована в одних только черных тонах, в то время как следует учесть оттенки первой половины царствования, его "органические" аспекты, которые остались не замечены современниками и последствия которых сказались, лишь после смерти сурового императора.

ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ СТОРОНЫ СИСТЕМЫ

Начнем с отрицательных сторон "системы" Николая I, так как его стиль правления можно по праву назвать "систематическим". Его первой задачей было положить конец попыткам просвещенного меньшинства активно и открыто участвовать в административной и общественной жизни страны. Органы полиции были реорганизованы, оснащены сетью тайных агентов и успешно действующим аппаратом подавления - жандармским корпусом, подчиненным Третьему отделению Собственной канцелярии Его Императорского Величества. Учреждение этого полицейского аппарата позволило некоторым журналистам и "историкам" писать, что Николай I предвосхитил тоталитаризм - суждение анахроничное, так как Николаю недоставало основной характерной черты тоталитаризма - идеологии. Правда, правительство делало слабые и, кстати, безуспешные попытки создать нечто вро-де теории или, скорее, идейного оправдания своей законности - знаменитая триада С. С. Уварова, министра народного просвещения: православие, самодержавие, народность. Но, кроме отдельных услуг, которые эта

180

формула оказала цензуре, она не имела влияния ни на образованные круги, ни на правящие верхи. Это доказывает - если еще нужны доказательства, - что верный традициям, консервативный режим неспособен обзавестись идеологией в современном смысле слова и что российское правительство, в свою очередь, не умело обосновывать свою политику ясными и цельными концепциями и идеями 1.

Тем не менее, правительство Николая I энергично противодействовало проникновению с Запада новых либерально-политических идей и распространению критического духа в среде образованной публики. Цензура стала крайне суровой: все подозрительные выражения, которые можно было истолковать как критику существующего в стране положения, подверглись запрету. Стало труднее ввозить зарубежные издания, но все же без возврата к нелепым эксцессам царствования Павла I. Власти также по мере своих возможностей препятствовали путешествиям русских за границу, полиция строго следила за всеми путешественниками. Студенты, напротив, регулярно отправлялись за границу (особенно в Германию) для пополнения образования; таким образом немало будущих видных представителей интеллигенции смогли путешествовать по Европе и посещать публичные лекции в университетах - достаточно вспомнить биографии Станкевича, Грановского, Бакунина, Боткина и т. д. И хотя Герцен не сразу получил разрешение отправиться за границу, в конце концов оно ему было дано (более того, с переводом капиталов). Намного более тяжелыми были последствия отказа разрешить издание новых газет и журналов. После 1848 года стало практически невозможно основать газету или журнал; а уже существующие подвергались все более жестокой, репрессивной цензуре. Атмосфера недоверия, тяготевшая над всеми