Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

и городской экономике Средневековья и Европы раннего Нового времени, а

также обширную литературу и документальные работы, которые посвящены

охоте на ведьм и жизни женщин в доколониальной Америке и на Карибских

островах. Среди последних, я хочу отдельно упомянуть Ирен Сильверблатт и её

«Луна, солнце и ведьмы» (1987), первое упоминание ведьм в колониальном

Перу; и Хилари Беклес и её «Природные повстанцы: Социальная история

Барбадоса» (1995), которые вместе с работой Барбары Буш «Женщины-рабыни

в Карибском обществе: 1650-1838» (1990), являются одними из главных

документов по истории порабощенных женщин на карибских плантациях.

Эти научные изыскания подтвердили, что реконструкция истории женщин

или взгляд на историю с феминистской точки зрения требует коренного

пересмотра принятых исторических категорий и выявления ранее скрытых

структур господства и эксплуатации. Таким образом, эссе Келли «Был ли у

женщин Ренессанс?» (1984) ставит под сомнение классическую историческую

периодизацию, которая превозносит Ренессанс как выдающийся пример

культурных достижений. Каролин Мерчант в «Смерти природы» (1980) оспаривает веру в социально-прогрессивный характер научной революции, утверждая, что появление научного рационализма произвело культурный

сдвиг от органической к механической парадигме, которая узаконила

эксплуатацию женщин и природы.

Особенно важной стала работа Марии Мис «Патриархат и глобальное

накопление» (1986), признанная сегодня классической. В ней

пересматривается капиталистическое накопление с не-евроцентричной точки

зрения, объединяя судьбу женщин в Европе и женщин европейских колоний, и

дается новое понимание места женщин в капитализме и процессе

глобализации.

«Калибан и ведьма» опирается на эти работы, как и на исследования, содержащиеся в «Il Grande Calibano» (работе, которую я упоминала в

предисловии). Однако её историческая область шире, поскольку книга

соединяет развитие капитализма с одной стороны с социальной борьбой и

кризисом воспроизводства в позднефеодальном периоде, и с другой стороны –

с тем, что Маркс определяет как «формирование пролетариата [в класс]», в

процессе чего книга затрагивает целый ряд исторических и методологических

15

вопросов, которые находились в центре дебатов по поводу женской истории и

феминистской теории.

Наиболее важный исторический вопрос, рассмотренный в книге — как

следует оценивать казни сотен тысяч «ведьм» на заре нового времени, и как

объяснить, почему подъем капитализма совпал по времени с войной против

женщин. Феминистские исследовательницы разработали концептуальную

основу, которая проливает свет на этот вопрос. Общепризнанно, что охота на

ведьм была призвана лишить женщин контроля над своей репродуктивной

функцией, и служила для того, чтобы проложить путь развитию более

угнетающего патриархатного режима. Они утверждали, что охота на ведьм

уходит корнями в социальные преобразования, которые сопровождали подъем

капитализма. Однако конкретные исторические обстоятельства, при которых

было развязано преследование ведьм, и причины, по которым подъем

капитализма потребовал геноцида женщин, не были найдены. Это задача, которую я решаю в «Калибане и ведьме», анализируя охоту на ведьм в

контексте демографического и экономического кризиса XVI и XVII веков, земельной и трудовой политики эпохи меркантилизма. Моя работа – это

только набросок исследований, которые будут необходимы для прояснения

упомянутых связей, особенно связи между охотой на ведьм и современным

развитием нового полового разделения труда, ограничивающего жизнь

женщин репродуктивной деятельностью. Однако в ней достаточно данных, чтобы продемонстрировать, что преследование ведьм (как и работорговля, и

«огораживания») было центральным аспектом накопления и формирования

современного пролетариата в Европе, а также в Новом свете.

«Калибан и ведьма» обращается к женской истории и феминистской

теории также и с другой стороны. Во-первых, эта работа подтверждает, что

переход к капитализму – дело феминистской теории. Переопределение

продуктивных и репродуктивных функций и отношений между мужчинами и

женщинами, которые мы находим в этом периоде, оба реализуемые с

максимумом насилия и государственного вмешательства, не оставляют

никаких сомнений относительно сконструированного характера половых

ролей в капиталистическом обществе. Анализ, который я предлагаю, также

позволяет нам преодолеть противопоставление тендера и класса. Если правда, что в капиталистическом обществе половая идентичность становится

носителем конкретных функций, то гендер не следует считать чисто

культурной реальностью, но следует рассматривать как необходимое условие

классовых отношений. С этой точки зрения дебаты о необходимости

отказаться от понятия «женщина» как категории анализа и определять

феминизм в терминах противоположностей, имевшие место среди

постмодернистских феминисток, были ошибочными. Перефразируя сказанное

ранее: если «женственность» была сконструирована в капиталистическом

обществе как рабочая функция, маскирующая производство рабочей силы

биологической судьбой, то женская история является классовой историей, а

16

вопрос, который должен быть задан, звучит так: преодолевал ли кто-нибудь

половое разделение труда, который произвел эту особую концепцию? Если

ответ отрицательный, (как и должно быть, когда мы рассматриваем

организацию репродуктивного труда), тогда «женщина» является законной

категорией анализа, и деятельность, связанная с «воспроизводством», остается

важнейшим основанием борьбы женщин, каким оно было для феминистского

движения 70-х годов, которое тем самым связано с историей ведьм.

Еще один вопрос, рассмотренный в «Калибане и ведьме» вытекает из

противопоставления перспектив, предложенных феминистским и фукианским

анализами тела в приложении их к пониманию истории капиталистического

развития. С самого зарождения женского движения феминистские активистки

и теоретики рассматривали понятие «тело» как ключ к пониманию истоков

мужского господства и построения женской социальной идентичности.

Несмотря на идеологические разногласия, феминистки осознают, что

иерархическое ранжирование человеческих способностей и отождествление

женщин с унизительной концепцией телесной реальности исторически играет

важную роль для укрепления патриархатной власти и мужской эксплуатации