Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

способность работать и «мертвый труд».

С этой точки зрения первоначальное накопление было универсальным

процессом на каждом этапе капиталистического развития. Не случайно его

оригинальный исторический прообраз определил стратегии, которые так или

иначе вновь запускались в период каждого крупного капиталистического

кризиса, служа для удешевления стоимости труда и сокрытия эксплуатации

женщин и колонизированных народов.

Это, к примеру, случилось в XIX веке, когда ответом на подъем

социализма, Парижскую коммуну и кризис накопления в 1873 году стали

«драка за Африку» и одновременное создание в Европе нуклеарной семьи, основанной на экономической зависимости женщин от мужчин – после

вытеснения женщин с оплачиваемых рабочих мест. То же самое происходит

сегодня, когда новое глобальное расширение рынка труда пытается повернуть

время вспять в отношении антиколониальной борьбы и борьбы других

бунтовщиков – студентов, феминисток, «синих воротничков», – которые в

1960-х и 70-х годах расшатывали половое и международное разделение труда.

19

Не удивительно, что широкомасштабное насилие и рабство до сих пор

находятся на повестке дня, также, как и в период «перехода», с той лишь

разницей, что сегодня конкистадоры – это сотрудники Всемирного банка и

Международного валютного фонда, которые по-прежнему проповедуют

важность экономии тому самому населению, которое господствующие

мировые державы на протяжении веков грабили и доводили до нищеты. Так

же как и раньше, большая часть насилия направлена против женщин, ибо

даже в эпоху компьютеров завоевание женского тела по-прежнему является

предварительным условием накопления труда и богатства, как показывают

институциональные инвестиции в развитие новых репродуктивных

технологий, направленных на то, чтобы более чем когда-либо свести женщин к

маткам.

Также «феминизация бедности», которая сопровождает распространение

глобализации, приобретает новое значение, когда мы вспоминаем, что это

было первое последствие развития капитализма, сказавшееся на жизни

женщин.

На самом деле, политический урок, который мы можем извлечь из

«Калибана и ведьмы», заключается в том, что капитализм как социально-

экономическая система обязательно включает расизм и сексизм. Капитализм

должен обосновать и затуманить противоречия, встроенные в его социальные

отношения – обещание свободы против реальности широкомасштабного

принуждения, обещание процветания против реальности повсеместной

нищеты – очерняя «природу» тех, кого он использует: женщин, колонизированных, потомков африканских рабов, иммигрантов, вынужденных покинуть дома из-за глобализации.

В основе капитализма заложены не только симбиотическая связь между

наемным договорным трудом и рабством, но и диалектика накопления и

разрушения рабочей силы, за которую женщины платят самую высокую цену

своими телами, своим трудом, своими жизнями.

Поэтому невозможно связать капитализм с любой формой освобождения

или связать долговечность системы с её способностью удовлетворять

потребности человека. Если капитализм и способен воспроизвести себя, то

только благодаря сплетению неравенств, встроенных в тело мирового

пролетариата, и благодаря своей способности глобализировать эксплуатацию.

Этот процесс по-прежнему разворачивается перед нашими глазами, как и

последние 500 лет.

Разница в том, что сегодня сопротивление ему достигло мирового

масштаба.

20

Примечания

[1] Исследование перехода к капитализму имеет долгую историю, которая не

случайно совпадает с основными политическими движениями нашего

столетия. Марксистские историки, такие как Морис Добб, Родни Хилтон и

Кристофер Хилл пересмотрели «переход» в 1940-х и 1950-х годах, на волне

дебатов, порожденных укреплением Советского Союза, образованием новых

социалистических государств в Европе и Азии, и того, что в то время считалось

надвигающимся капиталистическим кризисом. «Переход» был снова

пересмотрен в 1960-х годах теоретиками по вопросам Третьего мира (Самир

Амин, Андре Гундер Франк), в контексте современных дебатов по поводу

неоколониализма, «отсталости» и «неравного обмена» между Первым и

Третьим мирами.

[2] Эти две реальности в моем анализе тесно связаны, поскольку в условиях

капитализма воспроизводство работников из поколения в поколение и

ежедневная поддержка их способности к труду стала «женской работой», хоть

и скрытой из-за отсутствия оплаты под маской персонального обслуживания

или даже природного ресурса.

[3] Неудивительно, что валоризация тела присутствовала почти во всей

литературе феминизма второй волны, так же, как и в литературе, созданной

антиколониальными восстаниями и потомками порабощенных африканцев.

На этой основе, охватывая большие географические и культурные границы, Вирджиния Вульф в «Своей комнате» (1929) предвосхищает книгу Эме Сезера

«Дневник возвращения в родную страну» (1938), когда она шутливо упрекает

свою женскую аудиторию и, далее весь женский мир, в том, что им не удалось

создать ничего, кроме детей.

«Молодые женщины – скажем так… [в]ы ничего не открыли

стоящего. Не покачнули ни одной империи, не бросили в бой ни

одной армии. Пьесы Шекспира по-прежнему принадлежат не вам, и

не вы приобщаете варварские народы к благам цивилизации. а

оправдание ваше? В ответ обведете рукою улицы, площади и леса

планеты, кишащие черным, белым и цветным народом, занятым в

общем круговороте — кто делом, кто любовью, и скажете: у нас

много другой работы. Без наших рук моря остались бы

нехожеными, а благодатные земли пустыми. Мы выносили, выкормили и дали детство этому миллиарду шестисот двадцати

трем миллионам человек, насчитывающихся сегодня по

статистике, а на это, согласитесь, нужно время»2

В этой способности низвергнуть унизительный образ женственности, который

был построен путем отождествления женщин с природой, материей и

2перевод издательства «Прогресс», Москва, 1992.

21

телесностью, заключается сила феминистского дискурса о теле, пытающегося

высвободить то, что придушил мужской контроль над нашей телесной

реальностью. Однако представлять себе освобождение женщин как

«возвращение к телу» — это заблуждение. Если женское тело – как я

утверждаю в этой работе – не ограничивается областью репродуктивной

деятельности, которая присваивается мужчинами и государством, и было