Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

Наполеон умалчивает, что он уже предлагал неаполитанский трон своему брату Люсьену при условии, что тот разведется. На что Люсьен ответил, что он «предпочитает жениться на своей любовнице, нежели на чужой», — камень в огород Жозефины, имевшей перед женитьбой связь с Баррасом.

Мюрат не теряет времени. Разочарование от того, что Мадрид уплывает у него из рук, быстро преодолено. Уже 5 мая он отвечает своему царственному шурину: «Сир, я получил Ваше письмо от 2 мая, потоки слез излились из моих глаз, когда я сел отвечать на него. Вы хорошо узнали мое сердце, когда Ваше Величество подумали, что я попрошу чести остаться при Вас. Вы читаете в моем сердце. Да, я прошу такой чести, да, я умоляю Вас об этом. <...> Привыкнув к благодеяниям Вашим, к возможности видеть Вас ежедневно, восхищаться Вами, получать все из Ваших рук, как смогу я, оставшись в одиночестве, предоставленный самому себе, исполнять столь обширные и святые обязанности? Я считаю себя неспособным. Как милости прошу, оставьте меня при Вашей особе. Власть не всегда приносит счастье, счастье — лишь в искреннем чувстве. А его я обретаю подле Вашего Величества! Сир, выразив Вам свою скорбь и тайные желания, я тем не менее вынужден покориться и подчиниться Вашим повелениям. Воспользовавшись всемилостивейшим разрешением выбрать между Португалией и Неаполем, я без колебаний предпочел бы страну, которой я уже управлял; там я мог бы с большей пользой послужить Вашему Величеству. Я предпочитаю Неаполь и должен сообщить Вашему Величеству, что ни за какую цену не приму португальской короны» [206] J.-P. Garnier, Murat roi de Naples , p. 7. .

Если отвлечься от излишних стилистических красот, выбор вполне трезвый. В Лиссабоне, где трон пустовал с тех пор, как Браганцский дом был вынужден бежать в Рио, уже находился некто, мечтавший о короне: Жюно. Позже подобные намерения припишут Сульту, который станет Николаем I Португальским. Но можно ли доверять «Мемуарам» Тьебо?

Тем не менее сохраняются немалые препятствия тому, чтобы Мюрат мог отправиться в Неаполь. Жозеф не горит желанием тотчас покинуть Италию. К подобной смене корон он отнесся без энтузиазма. Наполеону приходится убеждать его («эта корона позволяет вам находиться в трех днях пути от Франции. Вы полностью прикроете одну из ее границ. Находясь в Мадриде, вы останетесь во Франции. Неаполь же — на краю света») и даже пригрозить («я желаю, чтобы тотчас по получении письма вы оставили регентство тому, кого изберете для этого...»).

Однако Жозеф — человек не военный, а предстоят свирепые схватки. Уже поднимается Арагон, Овьедо призывает англичан. Мюрату кажется, что у него остается шанс закрепиться в Испании. Он убеждает нового посла Лафоре шепнуть на ушко императору, что зять лучше управится с этим делом, нежели брат. Вотще. Лафоре призван к порядку, а Мюрат же приходит в такое отчаяние, что заболевает.

Меж тем Жозеф, видимо, так мало помышляет о том, чтобы вступить во владение новым королевством, что решает принять конституцию в прежнем виде, не удосужившись спросить мнения своего преемника, и торопится расточить в пользу своих любимцев богатства государственной казны. У Мюрата надолго останется горечь от этих шагов предшественника, и он имеет на нее право.

Наконец, Императорского наместника настигает последний удар: императорское семейство не очень приветствует, чтобы на неаполитанский трон взошел посторонний, втершийся к ним человек. Оно подталкивает Наполеона к тому, чтобы предложить корону непосред ственно Каролине, а Мюрата низвести до положения принца-консорта. Каролина далеко не глупа; она восстает против такого оборота дел, который породит много сложностей и ранит чувствительное самолюбие супруга.

Испанская авантюра явно не прошла для него даром: Мюрат разочарован. Он так мечтал стать королем в Мадриде. Конечно, ему остается Неаполь, но это не столь блестящий удел. Отсюда — пока еще довольно смутная обида на Наполеона. Тем более что в промежутке между байоннским решением и прибытием в Мадрид Жозефа Наполеон снова и снова донимает своего наместника упреками, критикуя его инициативы и возлагая на него вину за то, что события принимают опасный поворот. «Я никогда не устану повторять вам, — отвечает Мюрат, — что нужно провозгласить нового короля; и не сочтите, что слова эти внушены заботой обо мне самом. Я никогда не утешусь, если Ваше Величество заподозрит меня в предательстве его доверия и в том, что здесь, в Испании, я трудился ради себя».

Кроме того, Мюрат столкнулся в Испании с тем же, с чем в Польше: с сильным национальным чувством. Чтобы навязать совету Кастилии уход Фердинанда и приход Жозефа, он вынужден в период междуцарствия прибегнуть к крутым мерам. Схватка на мадридских улицах отозвалась эхом по всей стране: Наварра, Галисия... Со временем ему приходится по достоинству оценить эффект низложения Бурбонов в Байонне. Промедление Жозефа оставляет свободу рук инсургентам. К концу мая волнения охватывают Астурию. Севилья, Валенсия, Вальядолид, Бадахос воспламеняются под крики «Да здравствует Фердинанд VII, смерть французам!». В письме от 2 июня Мюрат подробно описывает Наполеону первые шаги восстания. Мог ли он не задуматься над его причинами? Существует много документов, показывающих, как он пытается осмыслить этот феномен... [207] A. N. 31 AP 26. Итак, после Германии и Польши — Испания. Национально-освободительные движения сотрясают Европу. Мюрат уже предвидит, что вновь столкнется с ними в Италии. Он более других подготовлен к тому, чтобы их понять. Став палачом национального чувства на иберийском полуострове, он сделается его вдохновителем на полуострове италийском.

Старинная мечта об итальянском единстве никогда не оставляла просвещенных людей полуострова, с тех пор как еще Макиавелли показалось, что в Чезаре Борджа соотечественники обретут того, кто возродит свободную и единую державу. Свобода и единство — эти понятия вдохновляли образованную и динамичную буржуазию Италии XVIII века, несмотря на то что неравенство социального развития Севера и Юга приводило к противостоянию, делая соперниками тех, кто составлял экономически более сильное население равнины По, и обитателей отсталого Неаполитанского королевства. Историк Муратори, философ Карли, экономист Дженовези, поэт Альфиери, как и многие другие, поубедительнее прочих провозглашали: если Италия желает быть сильной европейской державой, ей необходимо стать единым государством. Но было ли это осуществимо?