Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

Чтобы выбраться из бедственного положения, Мюрат вынужден помириться со своей супругой, ибо лишь она способна — в силу привязанности к ней брата — спасти их трон. «Их общий» трон, поскольку они оба оказываются солидарны перед лицом угрозы аннексии. Умная Каролина поняла, какая опасность им грозит, и готова к примирению. 17 сентября она отправляется в Париж, куда приезжает 2 октября. После возвращения императора, в тот момент официально посещавшего Бельгию, она всячески пытается улестить его, что, ранее ей блестяще удавалось; например, она дарит Римскому королю, своему племяннику, крытую коляску, запряженную овцами. «Уверяю тебя, что все идет хорошо, — пишет она своему супругу. — Император тебя любит; я уверена, что он желает иметь тебя подле себя, но его тяготят речи, которые ведут то одни, то другие, утверждая, что невозможно без тебя вести войну. Так поведай же мне, как надлежит себя вести в случае, когда император захочет тебя вызвать. Надо ли сказать ему, что ты хочешь воевать? Или же, напротив, необходимо отвлечь его от этой мысли? Решайся скорее и сообщи мне с курьером, а не с эстафетой, а то ты пишешь всякое, доверившись почте, а полиция потом это читает» [279] A. N. 31 AP 20. . Каролина побеждает на всех фронтах. Она не только утихомиривает раздражение Наполеона против зятя, но и внушает ему необходимость некоторых мер, совершенно уничтожающих влияние ее неаполитанских противников: Магелла отправлен в отставку, Дзурло впадает в немилость... а меж тем она делает вид, что во всем руководствуется советами супруга. Наполеон ясно видит ее игру, но ему необходим Мюрат как командующий кавалерией Великой Армии в задуманном походе против русских. Судьба неаполитанскою короля будет решаться позже в зависимости от этого доказательства его преданности. Мюрат тянет с ответом, но разве он может не поддаться соблазну этой новой кампании? 26-го числа, перед отъездом, он доверяется французскому послу барону Дюрану: «Я еду в Париж, буду там через неделю и надеюсь встретиться там с императором. Я несу ему мое сердце и голову на блюде. Я полностью отдаю себя в его руки; я собираюсь объявить ему, что, ежели он будет воевать, я не покину его; я желаю любой ценой возвратить себе его расположение, его доверие и вернуться в Неаполь не иначе, как полным сил и добившись всеобщего уважения, что зависят только от чувств ко мне Императора» [280] Archives Affaires étrangères, fonds Naples , 1812. . По всей видимости, кризис прошел. Французский клан одержал победу. В отсутствие Мюрата регентство выпадает на долю его неверной супруги. Перемена обстоятельств поистине необычайная.

4 мая 1812 года Мюрат в Париже; 12 мая он отбывает в армию.

Новое унижение: неаполитанский монарх не приглашен на встречу королей, собравшихся в Дрездене. Если верить Коленкуру, записавшему откровенные высказывания императора: «Наполеон был уверен, что Италия все еще слишком притягательна для его зятя, а потому не пожелал портить ему удовольствие побыть с дочерью и не стал навязывать ему встречу с монархом, чей вид пробудил бы в его душе неприятные воспоминания. На самом же деле это был лишь благовидный предлог, и — как поговаривали в узком кругу — Император не слишком старался наладить отношения между Мюратом и австрийцами, ибо и так связи были достаточно тесными (через посредство королевы и Меттерниха). Можно было опасаться, что стоит австрийскому императору проронить несколько теплых слов — тотчас у Мюрата пойдет голова кругом, и он будет способен наговорить немало глупостей». Как видим, Наполеон ничего не упустил из виду и был осведомлен о любовной связи, возникшей в Париже между Каролиной и Меттернихом. Можно также полагать, что его не обманули уверения Дора. Не вызывает сомнений, что Наполеона тревожили контакты между Веной и Неаполем, уже установившиеся в будуаре Каролины. Мысль о том, что Мюрат может его предать, не оставляла его. С тех пор как он получил документальное подтверждение интриг тандема Талейран — Фуше с собственным зятем, его недоверию нет границ, хотя он и продолжает восхищаться воином, способным увлечь за собой большие массы людей.

Дадим вновь слово Коленкуру, описавшему их встречу в Данциге: «Между Императором и Неаполитанским королем существовало более чем охлаждение. Император не без основания часто упрекал его в попытках обойти систему континентальной блокады в неаполитанской морской торговле. <...> Король был вспыльчив, но слаб. Он любил Императора, который знал о своей власти над ним. И все-таки между ними с первой же беседы снова установилась гармония, хотя Император и повторил поутру то, о чем говорил, прежде чем покинуть Париж, а именно, что Мюрат позабыл, что родился французом и стал королем лишь благодаря ему. Со своей стороны, король вслух жаловался, что стал монархом только по названию и вынужден жертвовать тем, что почитал интересами своего народа, тому, что Император называл интересами континента и Франции (эти выражения короля, когда их сообщили Императору, доставили ему еще большее недовольство, нежели неаполитанская прибрежная контрабанда) .<...> При всех Император довольно тепло встречал короля, но, отведя его в сторону, скорее всего, чтобы помешать ему жаловаться вслух, начал его отчитывать и сердиться. Он сетовал на его неблагодарность и в конце беседы изобразил, что разгневан и растроган одновременно, ибо, как потом сказал мне Император, все это необходимо для нашего итальянского Панталоне...» [281] A. de Caulaincourt, Mémoires , t. I, p. 338. В финале этой «пикантной сцены, как бы взятой из комедии», по удачному определению Ж. Шаванона и Ж. Сент-Ива [282] J. Chavanon et G. Saint-Yves, Joachim Murat , op. cit ., p. 210. , и тот и другой помирились или, по крайней мере, разыграли примирение.

Мюрат получил под свое командование четыре армейских корпуса: Нансути, Монбрёна, Груши и Латур-Мобура. То был весь цвет европейской кавалерии: кирасиры, драгуны, егеря, гусары, легкая конница из Франции и Польши, Саксонии и Вюртемберга, Италии и Пруссии.

Переход через Неман осуществляется 24 июня. Мюрат переправляется вслед за 1-м корпусом и разбивает штаб-квартиру в Жижмерах.

Перед французской армией нет никого. Русские отступают, сжигая все на своем пути. Умышленный тактический ход или боязнь встретиться с превосходящими силами противника? Каковы бы ни были их намерения, результат налицо: во время этой бешеной погони за противником люди и лошади быстро доходят до истощения сил, тем более что со снабжением вскоре наступают перебои. Недозрелая рожь более действенно, нежели пушечные ядра, сокращает конский состав, да и люди угнетены голодом. Время яростных атак, похоже, невозвратно ушло в прошлое, а Мюрат (стоит об этом упомянуть) чувствует, что застоялся без боя, и едва сдерживает нетерпение.